Если ты мне веришь - [33]

— Если бы я доверял человеку, как себе, я бы лучше отдал ему свою голову, чтобы он смог прочитать все мои мысли. И то, что вы видели, произойди это со мной, непременно бы рассказал такому человеку, — я облегченно выдохнул. Кристен задумалась над моим ответом. Он был не тем, что она хотела услышать, это я понял по ее чуть сдвинутым бровям, но все равно сказал, — будь у меня человек, которому я бы мог доверять так же, как себе, рассказать ему о том, что случилось, для меня не составило бы труда. А вы доверяли Люсинде? — не заметно для себя, я перевел разговор на Кристен, что впоследствии меня очень обрадовало, всвязи с тем, что, по словам девушки, я не мог переводить разговоры на другого человека. Но эта радость недолго служила мне, так как ответ Кристен был немаловажен не только для моего исследования, но и почему — то для самого себя.

Девушку явно озадачил такой вопрос, и она снова задумалась. Мне было до жути интересно знать, почему она так поступила, рассказав все тому человеку, которому, очевидно, не совсем доверяла. Мы сидели, молча несколько минут, пока я не увидел, как по чуть розоватой щеке Кристен катиться крупная слеза.

Мое сердце от чего — то заколотилось. Я не любитель женских слез, но и сказать, что я их до смерти боялся, тоже нельзя. Однако видеть, как снова плачет Кристен, мне не особо хотелось.

Хотя, меня уже не раздражал поток слез Кристен, как это было в первые дни приезда девушки. Напротив, я был слегка даже огорчен таким поворотом событий и, заглянув в лицо девушки, с некой жалостью спросил:

— Мисс Раян, почему вы плачите?

Кристен тут же вытерла руковом своего вязаного свитера слезу и взглянула на меня:

— Вы правы, мистер Норвингтон. Я не должна была этого рассказывать тому, в ком в большей степени сомневалась. Тетя Люсинда, конечно, любила меня и мою маму, но она явно была не готова к таким серьезным заявлениям.

Кроме того я ей успела изрядно надоесть. Меня просто мучили вопросы о том, что же происходит со мной на самом деле. Но, даже рассказав все тетушке, я не могла ответить себе на этот вопрос, да и сейчас не могу, — девушка смотрела на меня, ища слов одобрения. Я качнул головой в знак согласия со сказанным:

— Мисс Раян, вы просто выбрали не того человека, — еле слышно сказал я, но не решился повторить. Не знаю, услышала ли меня Кристен или нет, но она продолжила:

— Единственное, что меня огорчает сейчас, это совсем не то, что я нахожусь здесь, и вся моя жизнь буквально поломана. Меня огорчает то, что мне никогда не узнать было ли это со мной на самом деле, или у меня просто до того бурное воображение, что я не справилась с ним, — Кристен снова приуныла.

Я не мог сказать ей что — то такое, что бы снова заставило ее быть веселой и жизнерадостной. Я не мог ей ответить на вопрос, который мучил ее. И не мог успокоить ее. Единственное, что я мог — чуть прижать к себе, чтобы она чувствовала, что не одна. Но я в какой — то степени винил себя. И моя вина заключалась в том, что вновь на глазах измученной девушки появились слезы.

Таким, как она ни в коем случае нельзя быть в одиночестве, это я знал точно.

Кристен тут же притихла. Ни всхлипов, ни возни, и даже ее дыхания не было слышно. Я лишь ощущал, как ее хрупкие плечики поднимаются и опускаются.

Девушка прижалась головой к моей груди, будто я ей заменял самого дорогого и близкого человека. Хотя, это так и было. По крайней мере, на тот момент. Она, вероятно, верила всему, что я говорил, каждому слову. Хотя из всего, что я говорил Кристен, в лучшем случае, была половина правды.

Через минуту Кристен радостно подняла голову, глядя на меня:

— От чего у вас так бешено бьется сердце, мистер Норвингтон? Будто хочет вырваться из оков вашего тела, — девушка заулыбалась и я, невольно, тоже. Кристен снова прильнула к моей груди и звонко рассмеялась, — оно ударяет меня с каждым стуком. Вам больно?

Я улыбающе покачал головой:

— Конечно, нет, Кристен, вы словно маленький ребенок, только — только познающий мир. У каждого живого существа есть сердце.

Девушка тут же прижала ладонь к своему сердцу и, несколько секунд продержав ее так, взвизгнула:

— Но мое сердце бьется спокойно, — с удивлением и той же радостной улыбкой произнесла она, — вы чего — то боитесь?

Я снова покачал головой, уже не улыбаясь:

— Да, Кристен, я боюсь за вас, — проговорил я и тут же прикусил губу: «зачем я это сказал?». Но это было правдой. Хотя вся правда, которую я говорил, шла во вред либо мне самому, либо меня окружавшим. Что из этого было лучше, я знать не мог. Именно поэтому и приноровился ко лжи.

Девушка тоже перестала улыбаться и вопросительно наклонила голову, давая мне понять, что ждет продолжения этого ответа.

— Я боюсь за вас. Я не хочу, чтобы вы тут провели всю свою жизнь, вы же знаете это, — взглянув на Кристен, я понял, что она сомневается в достоверности моего ответа и снова заулыбалась.

— Вы явно что — то не договариваете, мистер Норвингтон, — ехидно проговорила она, но ответ ей понравился, это я заметил сразу и был собой доволен.

— Так значит, вы так сильно боитесь за меня?

Я кивнул. Конечно, это было правдой. Я не хотел, просто по — человечески не хотел, чтобы такая молодая девушка, как Кристен, сидела в четырех стенах, не видя белого света. Но от чего у меня колотилось сердце, я не мог объяснить даже самому себе. Хотя, ощущал это биение еще до того, как Кристен прижалась к моей груди. И это меня настораживало.