«Если нельзя, но очень хочется, то можно». Выпуск №1 - [2]

С 1986 по 1991 год был секретарём Правления Союза писателей СССР. С декабря 1991 года – секретарь правления Содружества писательских союзов. С 1989 года – сопредседатель писательской ассоциации «Апрель». С 1988 года – член общества «Мемориал».

14 мая 1989 года с огромным отрывом, набрав в 19 раз больше голосов, чем ближайший кандидат, был избран народным депутатом СССР от Дзержинского территориального избирательного округа города Харькова и был им до конца существования СССР.

В 1991 году, заключив контракт с американским университетом в г. Талса, штат Оклахома, уехал с семьёй преподавать в США, где и проживает в настоящее время.

Сторож Змиёвской Балки

Когда все преступленья замолятся?

Ведь, казалось, пришла пора.

Ты ответишь ли, Балка Змиёвская?

Ты ведь Бабьего Яра сестра.

Под землей столько звуков и призвуков,

стоны, крики схоронены тут.

Вижу – двадцать семь тысяч призраков

по Ростову к той балке бредут.

Выжидающе ястреб нахохлился,

чтобы выклевать чьи-то глаза.

Дети, будущие Михоэлсы,

погибают, травинки грызя.

Слышу всхлипывания детские.

Ни один из них в жизни не лгал.

Гибнут будущие Плисецкие,

гибнет будущий Марк Шагал.

И подходит ко мне, тоже с палочкой,

тоже лет моих старичок:

«Заболел я тут недосыпалочкой.

Я тут сторож. Как в пепле сверчок».

Его брови седые, дремучие,

а в глазах разобраться нельзя.

«Эти стоны, сынок, меня мучают,

и ещё – как их звать? «Надпися».

Я такого словечка не слыхивал,

ну а он продолжал не спеша:

«Сколько раз их меняли по-тихому,

эти самые «надпися».

Почему это в разное время

колготились, незнамо с чего,

избегаючи слова «евреи»,

и вымарывали его?

Так не шла к их начальничьей внешности

суетня вокруг слова того.

А потом воскрешали в поспешности.

Воскресить бы здесь хоть одного.

Жаль, что я не умею этого.

Попросить бы об этом небеса!

Я бы тратить всем жизнь посоветовал

на людей, а не на «надпися».

Ростов, 13.12.14. Написано к Международному проекту «Мужество помнить!»

Медсестра из Макеевки

Кусками схоронена я.

Я – Прохорова Людмила.

Из трех автоматов струя

меня рассекла, разломила.

Сначала меня он подшиб,

наверно, нечаянно, что ли,

с пьянчугами в масках их джип,

да так, что я взвыла от боли.

Потом они, как сгоряча,

хотя и расчетливы были,

назад крутанув, гогоча,

меня хладнокровно добили.

Машина их вроде была

без опознавательных знаков,

и, может, я не поняла,

но каждый был так одинаков.

Лицо мне замазав золой,

накрыли какою-то рванью,

и, может, был умысел злой

лишь только в самом добиваньи.

Конечно, на то и война,

что столько в ней все же оплошно,

но мудрость немногим дана,

чтоб не убивать не нарочно.

Я все-таки медсестра

с детишками в интернате,

но стольких из них не спасла —

СПИД въелся в их каждую матерь…

За что убивают детей

родительские болезни —

дарители стольких смертей,

когда они в тельца их влезли?

А что же такое война,

как не эпидемия тоже?

Со знаками смерти она

у шара земного по коже.

За что убивают людей,

от зависти или от злобы —

как влезшие тайно микробы,

ведь каждый из нас не злодей.

Что больше – ЗА ЧТО или КТО?

Всех надо найти – кто убийцы

двух Кеннеди, надо добиться,

чтоб вскрылись все КТО и ЗА ЧТО.

Я, в общем-то, немолода.

Мне было уж тридцать четыре.

В любви не везло мне всегда,

и вдруг повезло в этом мире.

Нашла сразу столько детей,

как будто родив их всех сразу,

в семье обретенной своей

взрастила их новую расу.

В ней Кремль дому Белому друг,

и сдерживают свой норов,

и нету националюг,

ГУЛАГов и голодоморов.

А смирной О’кеевки

из нашей Макеевки

не выйдет. Не взять на испуг.

И здесь, в гаррипоттерском сне,

любая девчушка и мальчик

в подарок придумали мне

украинско-русское «мамчик»!

Над Эльбой солдатский костер

пора разводить, ветераны.

В правительства медсестер

пускай приглашают все страны.

Война – это мнимый доход.

Жизнь – высшая ценность святая

и станций Зима, и Дакот,

Макеевки и Китая.

Политики – дети любви,

про это забывшие дети.

Политика, останови

все войны в нам данном столетьи!

Что мертвым – молчать да молчать?

Не хочет никто быть забытым,

но дайте хоть нам домечтать,

ни за что ни про что убитым!

Февраль 2015 г.

К властям

Проявите усилье,

Немедля, как можно скорее,

Верните евреев в Россию,

Верните России евреев!

Зовите, покуда не поздно,

На русском иль на иврите.

Верните нам «жидомасонов»

И всех «сионистов» верните.

Пусть даже они на Гаити

И сделались черными кожей.

«Космополитов» верните,

«Врачей-отравителей» тоже…

Верните ученых, поэтов,

Артистов, кудесников смеха.

И всем объясните при этом —

Отныне они не помеха.

Напротив, нам больше и не с кем

Россию тащить из болота.

Что им, с головой их еврейской,

На всех у нас хватит работы.

Когда же Россия воспрянет

С их помощью, станет всесильной,

Тогда сможем мы, как и ране,

Спасать от евреев Россию…

2012 г.

Лев Альтмарк

Родился в 1953 году в российском городе Брянске. Там же окончил Институт транспортного машиностроения, работал инженером на заводах и учителем математики в школе. В 1995 году окончил московский Литературный институт им. Горького.

Публиковался во многих российских и израильских альманахах и журналах. Среди них «Нева», «Юность», «Дружба народов», «Российский колокол» и другие. Первая серьёзная публикация – в начале 80-х повесть «Стукач» в альманахе «Ясная поляна». Переводился на иврит, немецкий и македонский языки. В настоящее время является автором шести поэтических сборников и одиннадцати книг прозы. Член Союза израильских русскоязычных писателей, Международной Гильдии писателей и Интернационального Союза писателей.