Если это любовь - [14]

– Та як же тут можна вибрать, га? – восторженно спросила она.

– Можно, можно, – заверила ее Изольда Игнатьевна, умильно улыбаясь. – Обязательно что-нибудь выберем или, пожалуй, можно взять на вырост.

Она попросила продавщицу показать еще одни фланелевые ползунки с зелеными медвежатами.

– Смотри, Лиза, эти, кажется, не такие унылые, как те в блеклый горошек?

– А мені в горошек теж понравились як на хлопчика. І ведмежата… Я б набрала зараз і собі всяких, може, сгодяться.

– Пригодятся? – Горская внимательно посмотрела на Лизу и вдруг заявила: – Как бы я была рада, если бы они вам пригодились как можно скорее. Лиза, я так мечтаю о внуках!

– І я мєчтаю, – задумчиво ответила Лизка, продолжая рыться среди вещей и выдергивая из груды одежек крошечное голубенькое платьице с рюшами. – О! На дівчинку!

– А девочка – было бы просто замечательно! – гнула свое свекровь.

– Ага… То, може, взять? Вдруг дівчинка?

– Как это… вдруг? – запнулась Изольда Игнатьевна и, озаренная догадкой, заботливо спросила: – А ты как себя чувствуешь? Не тошнит?

Лизка на минуту отвлеклась от разглядывания рюшиков. Знала бы она, куда сама себя загоняет в эту самую минуту! Но издевательски вспомнилось вино, выпитое накануне.

– Коли встала, трошки… А так нічого, ви нє волнуйтесь, мамо.

– Да я и не волнуюсь, – из сумки был изъят веер, тут же использованный по назначению. – А голова? Голова не кружится?

Еще бы не кружилась голова, когда только вчера днем нанырялась до свиста в ушах! Прав был Пашка, прав! Не стоило такое вытворять! Так нет же! Внимание к себе привлекала! От балерины отваживала!

– Давно, вчора на пляжі. Сьогодні всьо нормально вже, – совершенно серьезно сообщила она, немного приуныв при мысли о Тане.

– Нормально… А аппетит как?

Какой у Лизки был аппетит? Обычно зверский. А вот после вчерашних приключений есть совсем не хотелось. Вино уже больше не стояло в пищеводе. Но желудок по-прежнему казался камешком.

– Да по-всякому, мамо.

«Мамо» помолчала, обдумывая полученную информацию, и вынесла приговор:

– У доктора, думаю, ты не была!

И тут Лизка сообразила! Сообразила, к чему клонит свекровь! И это было ужасно, потому что… оттого что… Какое же постигнет Изольду Игнатьевну разочарование, если Лизка ляпнет, что та все не так поняла! А если это… если так… то как?.. Как претворить в жизнь план склонить Горскую-старшую на свою сторону? Та же ясно сказала, что мечтает о внуках! Ох, дууууууууура, Лизка!

– Як приїдемо додому, схожу! – пискнула она и поспешно устроила платьице на вешалке, с которой его сдернула. Она соврала! Она в который раз за день соврала! Кому!!! И главное – в чем!!!

– Нет! – крепко хватая невестку за руку, сказала Изольда Игнатьевна. – Мы сейчас же съездим к одному очень хорошему доктору. Как удачно, что сегодня рабочий день, а он недавно из отпуска. И примет нас обязательно, поверь!

И она потянула Лизу из отдела.

– Може, нє надо?

– Надо! И не спорь!

Лизка лихорадочно пыталась сформулировать устное признание в собственном вранье, но это не выходило. Фраза «Я не беременная!» никак не желала срываться с губ. И она прекрасно понимала, что час расплаты более чем близок.

В сущности, она оказалась права. Час расплаты был близок. Ближе, чем она могла себе представить. Но вовсе не за те прегрешения, которые были совершены ею за одно только это утро.

Седовласый доктор средних лет после весьма основательного осмотра, когда Лизка обреченно опустила глаза, избегая смотреть на него, провозгласил:

– Судя по расположению матки, где-то одиннадцатая-двенадцатая неделя. Сдадите анализы, направление выпишу. Но, смею судить, здоровье у вас – хоть в космос запускай!

– Правда, чи шо? – спросила Лизка и брякнулась в обморок.

– Ефим Маркович, мы ваши должники, – радостно ворковала Изольда Игнатьевна, пока тот приводил в чувство Лизу.

– Сочтемся, – сдержанно ответил доктор.

… о коварстве садового инвентаря 

Павел проснулся от какого-то хаотичного постукивания. Первая мысль была – Лиза уехала с мамой… точно! за подарком мелкому писаренку. Это минимум до обеда. Он забросил руки за голову, размышляя, чем заняться самому. Когда снова послышался тот же стук, который его разбудил. Но теперь он понял. Это камушки бьются о стекло.

– И кому это заняться нечем? – проворчал Павел.

Подошел к окну, отбросил занавеску и увидел Татьяну Коломацкую собственной персоной.

– Привет! – сказал он, открыв окно.

Таня в легком платьице с косынкой на плечах и подобранными к верху волосами, отчего ее длинная шея казалась еще длиннее, задрав голову, смотрела прямо на него, улыбнулась и весело помахала рукой.

– Доброе утро! Спишь еще?

– Я в отпуске, – ответил Павел, словно это все объясняло.

– Ну, прости меня, пожалуйста, что разбудила! – безо всякого раскаяния в голосе сказала Таня. – У меня ЧП! Нужна грубая мужская сила, а твой отец уехал.

– И что же у тебя приключилось?

– Ну, во-первых, ты мог бы и спуститься. Неудобно разговаривать с поднятой головой! – засмеялась она. – А во-вторых, у меня стремянка сломалась. Толстею!

Павел кивнул и спустя некоторое время вышел к Тане, гладко выбритый, в шортах и тенниске.

– Ты уверена, что стремянку стоит ремонтировать, если она сломалась от твоего птичьего веса? – усмехнулся он.