Если честно - [96]

После того, как я убедил почти всех своих друзей и знакомых в своей беззаботности, они стали гораздо более открыто рассказывать мне о причинах того, почему так часто халтурили или сачковали.

– Чем важнее для меня человек, с которым мне предстоит встретиться, тем труднее это сделать, – рассказала мне как-то одна знакомая. – Скажем, если у меня назначено свидание с парнем, который мне очень нравится, я уже заранее вся как на иголках и весь день перед свиданием пытаюсь просто успокоиться. А если уже пора выходить из дома, но я все еще нервничаю – отменяю свидание.

Я выразил свое удивление тем фактом, что она отменяла свидания только с теми, кто ей по-настоящему нравился.

– Ну да, – ответила она. – Если мне, по большому счету, все равно, то почему бы и не прийти – какая разница? Можно воспринимать это как рабочую задачу или просто как некое обязательное дело. Нет, избегаю я именно тех, с кем на самом деле хочу встретиться.

Другая подруга сказала мне:

– Большая часть людей чувствует облегчение, когда у них отменяются какие-то планы. Лично у меня всегда так.

Еще одна рассказала:

– Я обычно убеждаю себя в том, что без меня будет даже лучше.

Если бы кто-то обвинил их в избегании, они бы, разумеется, никогда не признались в том, что ведут себя так из-за нервов или подавленности – им было бы слишком стыдно это признать.

Я записал себе в список новое правило:

✓ Если человек лжет, то, вполне вероятно, делает он это потому, что у него на уме и на сердце сейчас какие-то личные неурядицы, но ему просто стыдно в этом признаться. Вместо того, чтобы злиться, приучись считать по умолчанию, что они не желают тебе ничего дурного.

Чем меньше я осуждал людей, тем больше они передо мной открывались. Правду из уст другого следовало заслужить.

Дурное семя

Примерно тогда отец познакомил меня, Джоша и Мириам со своей новой девушкой; шотландкой, чемпионкой по «Jeopardy!» и по совместительству психологом – она специализировалась на работе с подростковой депрессией. После обеда она достала листок с кроссвордом из номера «Таймс» и принялась достаточно быстро его решать, иногда прося помощи у нас, причем ориентировалась она на наши индивидуальные области познания, типа: «Майкл, ты много старых фильмов знаешь – посмотри, пожалуйста». Однако, когда с одним словом из мира музыки она попросила помощи не у меня и не у отца, а у Мириам, я понял, в чем было дело. Ей не нужна была никакая помощь – она сама прекрасно знала все ответы. Помощь с кроссвордом нужна была лишь затем, чтобы приподнять нашу самооценку. Она знала, что Мириам оценит шанс помочь с вопросом на тему музыки. Отец буквально светился, наблюдая за ней – ни обычного скептического взгляда, ни комментариев с поправками; он явно понимал суть происходящего и восхищался тем, как ловко она все это проворачивала.

Мириам на тот момент было около двадцати пяти. Она жила в Нью-Йорке, занималась разработкой образовательных программ для детей младшего возраста и периодически плакалась мне в жилетку на тему отношений. Парня у нее толком никогда не было, зато была навязчивая идея ухлестывать за ненадежными мужчинами, которые никак не могли определиться, хотят они с ней быть или нет. Естественно, чаще всего свидания проходили не по плану.

Как-то раз она рассказала о своем втором свидании с одним парнем. Они встретились после работы рядом с его офисом и он спросил, чем бы ей хотелось заняться. «Ну, тут совсем недалеко до Мемориала 11 сентября», – предложила она и добавила, что всегда хотела там побывать. По ее словам, тот парень дипломатично согласился и пошел с ней.

– Если не хотел, мог бы так прямо и сказать, – пожаловалась мне Мириам.

– Для большинства людей сказать «нет» не так-то просто, – сообщил я, хоть сам узнал об этом совсем недавно. – И вообще, Мемориал 11 сентября – объективно не лучшее место для второго свидания.

– Если ему так тяжело сходить со мной к Мемориалу 11 сентября, то, может, он просто мне не подходит, – ответила Мириам.

Джошу было тогда двадцать восемь, он как раз закончил магистратуру и выступил соискателем в лабораторию криминалистики. Его брали как раз туда, куда он хотел, но в какой-то момент ему пришлось пройти собеседование с проверкой личных данных – обычная практика для работы на правительство. Проводившие собеседование трое полицейских засыпали его различными вопросами, и в конце концов поднялась тема наркотиков.

Джош прекрасно знал, что любой, кто хоть раз в жизни пробовал наркотики, не имел права работать в госучреждении. Но на вопрос полицейских он честно ответил: «В четырнадцать пробовал грибы. В 1998-м».

Меня там, естественно, не было, но я живо могу себе представить выражение шока пополам с жалостью на лице полицейских, словно вопрошающее: «Зачем ты так с самим собой? Зачем заставляешь нас рушить твою карьеру?»

Они проинформировали Джоша о том, что по закону обязаны запротоколировать его ответ и что его признание навсегда закрыло ему дорогу в эту профессию. Он ответил, что надеялся на то, что они оценят его честность.

– Да все нормально, – добавил Джош, рассказав мне эту историю. – Я все равно не хочу работать на тех, кто ожидает от меня вранья.