Если бы ты был здесь - [82]

– Хорошо, – успокаивает меня Крис. – А теперь попытайтесь дышать ровнее.

Я снова захожусь кашлем, от которого у меня сводит ребра, а глаза слезятся.

– Вдох… и выдох. Вдох… и выдох. – Он крепко сжимает мою руку и смотрит мне в глаза.

Я стараюсь не моргать, цепляясь за его взгляд как за спасательный круг.

Мое дыхание выравнивается. Крис сжимает мои пальцы в знак признательности. Но я все еще не могу сдержать першение в горле и горячее желание кашлянуть.

– Просто дышите вместе со мной, – советует он и начинает дышать нарочито громко, чтобы я легко могла попасть в ритм.

Не сразу, но спустя какое-то время у меня наконец получается дышать вместе с ним.

Еще несколько мгновений, и я снова обретаю дар речи. Сейчас, после того как мое дыхание выровнялось, Крис наверняка оставит меня одну. А я так не хочу снова оставаться одна!

– У вас кто-нибудь есть? – интересуюсь я.

– А что? Планируете позвать меня на свидание? – смеется он.

Я качаю головой:

– У меня есть молодой человек. Однажды вы станете для кого-то отличной парой.

Крис с улыбкой накрывает второй рукой наши соединенные вместе пальцы. В этот момент дверь в палату распахивается, и, как по волшебству, на пороге возникает Финн в СИЗ.

– Поскольку вы вспыхнули, как рождественская елка, – замечает Крис, – полагаю, это и есть ваш парень.

– Доктор Колсон, – поправляет его Финн, прищуриваясь.

Огорченный, Крис отпускает мою руку.

– Разумеется, – отзывается он, обращаясь к Финну, а затем переводит взгляд на меня. – Просто дышите, – напоминает мне Крис, подмигивает и выскальзывает из палаты.

Финн занимает место Криса рядом с моей кроватью.

– Мне стоит волноваться? – спрашивает он.

Я закатываю глаза:

– Да, потому что первое, о чем я мечтаю, вернувшись с того света, – это изменить тебе.

Еще не закончив говорить, я чувствую, как на моих щеках вспыхивает предательский румянец.

За исключением дня нашего знакомства, мне ни разу не доводилось видеть Финна за работой. По больнице он расхаживает с довольно важным видом, что не может не впечатлять. Хотя то, как он только что использовал свое положение, чтобы запугать Криса, заставляет меня поежиться, а ведь проявление таких собственнических чувств, по идее, должно мне льстить.

Впрочем, его поведение меркнет по сравнению с тем фактом, что он находится здесь, в моей палате, а не по ту сторону двери. Я не одна. От этой мысли у меня голова идет кругом.

– Где ты пропадал? – интересуюсь я.

– Зарабатывал на оплату жилья, – отвечает он. – Но я скучал по тебе.

Я вытягиваю руку, чтобы просто дотронуться до него. Так здорово, что я наконец могу это сделать!

– Я тоже по тебе скучала.

Мне так хочется, чтобы он снял маску. Мне так хочется видеть его лицо, как будто у нас все хорошо. Но я понимаю, как сильно он рискует, находясь со мной в одном помещении, даже будучи экипированным в СИЗ.

Внезапно до меня доходит, что трудности с дыханием могут возникать не только вследствие заражения ковидом.

Я помню, как впервые увидела Финна в костюме, а не в больничном халате, – на настоящем свидании. Он ждал меня за столиком одного итальянского ресторанчика в Гринвич-Виллидже. Я немного опоздала из-за пробок в метро, и когда вошла в зал, а он поднялся со своего места в знак приветствия, пространство внезапно сузилось до размеров маленькой комнатки, где были только мы вдвоем. Мне пришлось напомнить себе, как дышать.

Неделю спустя, в разгар жаркого поцелуя, его пальцы нашли полоску кожи на моей спине между свитером и джинсами. Меня словно обожгло каленым железом, и весь кислород вышел из моих легких единым выдохом.

Как-то раз, уже состоя в отношениях с Финном в течение нескольких месяцев, я дотронулась до него в темноте и подумала, как же это здорово – знать чье-то тело так же хорошо, как свое собственное. Финн ахнул, потому что своим прикосновением я доставила ему наслаждение; я же ахнула в ответ, потому что это было настоящим чудом – точно знать, как доставить ему наслаждение.

Внезапно я осознаю, как мне повезло, что Финн был рядом со мной, когда мне стало плохо. Если бы он не понял, что я потеряла сознание от недостатка кислорода, если бы он не отвез меня в больницу, возможно, я бы не была сейчас здесь, с ним.

– Спасибо, – говорю я хриплым голосом, – за то, что спас меня.

Он качает головой:

– Ты сама себя спасла.

– Я ничего не помню, – сетую я. – Я даже не помню, как попала сюда и как чувствовала себя до ИВЛ.

– Это нормально. Для этого у тебя есть я.

В уголках его глаз появляются морщинки, и я думаю, что хуже всего в обязательном ношении масок именно это – невозможность определить, улыбается твой собеседник или нет.

– Я буду твоей памятью, – обещает он.

Какая-то часть меня сомневается в том, что его воспоминания более точны, чем мои. Ведь он не находился подле меня круглосуточно. Впрочем, мой мозг продолжает считать, что и меня здесь тоже не было.

Есть переживания, которые наш мозг намеренно блокирует, чтобы нам не пришлось вновь испытать эту боль. Но есть переживания, которые наш мозг намеренно подсовывает нам вновь и вновь, чтобы предупредить нас или предостеречь. Не трогай раскаленную плиту. Не ешь протухшие продукты.