Если бы мы знали - [16]

– Помоги Люку, пожалуйста, – добавила миссис Калетти и махнула ложкой на сына. – А ты, Эддисон, иди накрой стол вместе с отцом, и не надо снова мне отвечать «щас». Как репетиция?

Я не сразу поняла, что этот вопрос адресован мне.

– Хорошо. Даже очень хорошо. У меня хорошая новость.

Миссис Калетти отложила ложку. Эддисон отложила телефон. Люк отложил нож. А мистер Калетти, который в этот момент открывал ящик со столовым серебром, замер на месте.

– Меня пригласили на прослушивание в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса.

– Я же говорил! – Папа Люка подошел ко мне и пожал руку.

Мама крикнула:

– Я знала!

Люк обнял меня и сказал:

– Вот видишь. Зря ты переживала.

– Кого ты должна сыграть? – поинтересовалась Эддисон, открывая шкафчик и доставая из него стаканы для воды.

– Хизер из «Ведьмы из Блэр» и Фебу из «Как вам это понравится» Шекспира.

– О, изобрази Хизер! – попросила Эддисон. – Произнеси хотя бы пару фраз.

Последний раз я репетировала Хизер больше месяца назад, но она мгновенно предстала передо мной как живая, в серой шерстяной шапке и с большими карими глазами. Я отошла от Люка и настроилась на персонаж, ускоряя дыхание и вызывая дрожь в руках.

– Это из-за меня мы здесь… Голодные, замерзшие, загнанные в угол. – Я не спешила и делала небольшую паузу после каждого слова. – Мама, папа, я вас люблю. Извините. – Я умолкла ненадолго и поежилась, тяжело дыша. Зажмурилась, а потом распахнула глаза шире прежнего. – Что это было? – прошептала я. И выждала несколько секунд, словно прислушиваясь. – Мне страшно закрывать глаза, и мне страшно их открывать. Я здесь умру.

Я поклонилась под всеобщие аплодисменты. Мистер Калетти даже крикнул «Браво!», чем очень меня рассмешил.

– Я больше месяца об этой сцене не думала! – сказала я. – Все время уходит на разучивание реплик Эмили Вебб. У нее в третьем акте огромный монолог, который я никак не могу запомнить. – Я разрезала пополам последний кусок багета и бросила в яркую оранжевую миску. – К концу следующей недели я должна все знать наизусть, но мне до этого далеко.

– Уверена, ты справишься на отлично, – сказала миссис Калетти. Она взяла кастрюльку с соусом, вылила его на спагетти и все перемешала. – Люк, принесешь булку? – бросила она через плечо, направляясь в столовую.

Как только мы остались вдвоем, Люк обнял меня за талию и поцеловал за ухо.

– Ух, это было жарко!

– Тебя возбуждают потерянные в лесу девушки, за которыми охотится ведьма?

– Не знаю, что-то в этом есть. Помочь тебе с репликами после ужина?

Я обняла его за шею.

– Было бы здорово!

– Выучим их наизусть, – нежно прошептал он.

Я уткнулась носом ему в шею, а потом поцеловала.

– В самом деле? – со смешком ответила я и достала телефон из кармана, чтобы записать его слова под двести семьдесят седьмым днем.

Ханна

– Я на пробежку, – крикнула я, когда пронеслась мимо кухни.

– Ужин почти готов! – ответила мама.

– Я быстро!

– Подожди минутку, – попросила мама.

Мне не хотелось ждать. Мне хотелось уйти немедленно. Я весь день ждала этой минуты. Свежий ветерок прогнал густой туман с дымом, и в воздухе витал аромат чистоты и свежести. Мне не терпелось почувствовать асфальт под ногами, наполнить легкие воздухом свободы.

И все же я остановилась.

– Сделаешь кое-что для меня, когда вернешься? – Она вытерла руки о кухонное полотенце. – Я готовлю презентацию по миссионерской поездке ко Дню открытых дверей и хочу включить в нее фотографии с твоего прошлогоднего путешествия в Гватемалу. Пришлешь мне лучшие снимки?

– Конечно.

Я ждала, что мама вернется на кухню, но она осталась стоять в коридоре, и стало ясно: разговор еще не окончен. Мне стало не по себе. Я переступила с ноги на ногу.

– Ты не передумала? – спросила мама.

Ага. Конечно.

– Мам, это поездка для старшеклассников. А к лету я уже закончу школу. Забыла?

– Тогда поедешь в качестве вожатого. Профессионального вожатого у нас в этом году не будет, так что нам нужны волонтеры постарше.

– Я четыре года подряд туда ездила.

Мама прислонилась к стене и сложила руки на груди.

– Да, но… Это же наша традиция. И… Знаешь… Я как-то не думала, что последний раз был, ну, последним.

Мама то и дело разыгрывала эту карту с тех пор, как меня предварительно приняли в Бостонский университет[5]. «Мы в последний раз делаем валентинки для детей из воскресной школы», «Я в последний раз крашу молоко в зеленый на День святого Патрика» и так далее. После каждого упоминания «последнего раза» мама уходила из комнаты искать салфетки. Может, она втайне надеялась на то, что им с папой не хватит денег на мое обучение в Бостонском университете, и больше ничего не будет «в последний раз»?

– Мам, я поеду снова, только не этим летом.

Я надеялась, что она не расчувствуется. Мне хотелось скорее выйти на пробежку.

– Честно говоря, мне на ум пришла еще Эмори.

Это привлекло мое внимание.

– Эмори? Почему?

– Помнишь, как вы с ней вставали ни свет ни заря каждое утро и играли в футбол с местными ребятишками? – с мечтательным видом проговорила мама. – Ей там очень нравилось. В этих поездках она становилась ближе к Богу.

Не становилась она «ближе к Богу». Эмори там нравилось потому, что это было наименее религиозное из всех занятий, которые навязывали ей мои родители.