Если бы красота убивала - [28]

— Что-о? Несколько недель? — взвизгнула Кэт. — Это что же, я должна все это время находиться в подвешенном состоянии?

— Мы постараемся, насколько возможно, ускорить дело, мы рассматриваем этот случай как срочный, расследование уже начато. И естественно, с учетом того, что вы рассказали, следствие будет вестись в еще одном направлении. Мы будем разрабатывать версию, по которой — в случае, если конфеты были отравлены — предполагаемой жертвой были вы, а не ваша няня. Расскажите поподробнее о приеме, который вы устраивали. Говорите, это было в четверг вечером?

— О, это было довольно скучное мероприятие в честь выхода книги некоей Долорес Уайлдер. — Кэт не скрывала своего возбуждения. — Эта женщина была главным редактором «Глянца» до меня. Она отобрала несколько коротких рассказов, печатавшихся в журнале, и объединила их в книгу. Мне пришлось устроить по этому случаю вечеринку.

— Мог ли кто-нибудь видеть человека, который принес конфеты? Например, экономка?

— Я знаю, что Карлотта никого не видела. Позже я ее спрашивала, не она ли убрала конфеты, и она ответила, что нет, не она, и что она не знает, кто их принес.

— Мне нужен список всех, кто присутствовал на вечеринке. Я хочу получить его сегодня, можете прислать по факсу. Вам кто-нибудь когда-нибудь угрожал?

— Нет. Во всяком случае, ничего из ряда вон выходящего не было. Случается, кто-нибудь скажет, что ненавидит меня, но… но при моей работе это обычное дело.

На долю секунды мне показалось, что она сейчас скажет: «Но так было всегда». Фарли попросил Кэт подумать, может быть, ей вспомнится что-то новое. Он сказал, что стоит принять во внимание все угрозы, даже завуалированные, и попытаться вспомнить, не был ли кто-нибудь из ее гостей за что-то на нее в обиде. Еще он сказал, что, поскольку квартира, по всей вероятности, стала местом преступления, полицейские вернутся и осмотрят все еще раз.

— Не разрешайте экономке заходить в комнату и прибираться там, — распорядился он, — нужно, чтобы место преступления осталось нетронутым.

Я хотела покоситься на Кэт, но Фарли бы это заметил. Он встал, собираясь уходить. Мне показалось, что Кэт сейчас упадет на колени и станет хватать его за ноги.

— Вы уже уходите? Но что вы скажете о моем положении? Мне угрожает опасность?

Фарли снова завел ту же песню, что, дескать, не надо спешить с выводами; но теперь он еще посоветовал Кэт вести себя осмотрительно, не привлекать к себе лишнего внимания, и обещал быть на связи. Он дал нам по визитной карточке с номерами его телефона и факса и просил немедленно ему звонить, если мы что-то вспомним, узнаем или если нас что-то встревожит.

Я пошла проводить Фарли до двери. Я сделала это не просто так, а на случай, если он захочет мне что-нибудь сказать без Кэт. Но он всего лишь сообщил, что, поскольку дело приняло новый оборот и, по-видимому, речь идет об убийстве, а он всего лишь участковый детектив, теперь он будет работать вместе с детективами из отдела расследования убийств. При слове «убийство» у меня кровь застыла в жилах. Выйдя на крыльцо, Фарли еще раз напомнил, что мы должны как можно быстрее предоставить ему список гостей, присутствовавших на вечеринке. О том, что мне удалось обнаружить в квартире Хайди, я не посмела заикнуться — он бы меня убил за то, что я сунулась на место преступления. Кроме того, если полицейские еще не провели тщательный обыск, теперь обязательно проведут.

Я вернулась в гостиную и обнаружила Кэт на диване. Она лежала с закрытыми глазами и пакетом замороженного зеленого горошка на лбу. По-видимому, это было начало одного из ее знаменитых приступов мигрени. За годы своей работы Кэт многих достала своей непредсказуемостью и стервозностью, но все-таки было трудно поверить, что она доняла кого-то так сильно, что тот задумал ее убить. Мне хотелось ее подбодрить, успокоить, но я сама пребывала в растерянности. Меня ошеломило да и попросту испугало открытие, что на вечеринке в доме Кэт находился убийца. Я присела на уголок дивана рядом с ухоженной босой ступней Кэт и постаралась, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.

— Скажи, Кэт, у тебя есть хоть какие-то соображения, кто бы мог желать тебе смерти?

— Ты удивляешься, почему я не предложила детективу на блюдечке с голубой каемочкой имя Долорес? — жалобно спросила она из-под пакета зеленого горошка. — Ведь мы обе знаем, что она меня терпеть не может.

— Признаться, этот вопрос приходил мне в голову. Так почему же ты не сказала о ней Фарли?

Кэт приподняла надо лбом пакет с горошком. Макияж на ее глазах немного размазался, она выглядела встревоженной и измученной.

— Потому что момент совершенно неподходящий. Я еще понимаю, если бы она попыталась меня убить вскоре после того, как я пришла в «Глянец», но сейчас, через столько лет… Кроме того, мне трудно представить ее в переднике, колдующей над домашними конфетами. Долорес заходит в кухню только затем, чтобы найти оливки для мартини.

— По-моему, тебе нужно обсудить ситуацию с Фарли, пусть он сам делает выводы. А больше тебе никто в голову не приходит? Есть кто-нибудь, кто на тебя по-настоящему зол?