Если б не было тебя... - [22]

— На чем же мне остановиться? — Диана не заметила, как высказала вслух окончание своих мыслей.

— Не мудрствуй лукаво, милая, — Мона достала из кармана спички и подожгла кучу сухой листвы. — Присаживайся, — пригласила она Диану, похлопав рукой по скамейке рядом с собой. — Почему бы тебе не исполнить Чайковского?

— Из цикла «Времена года»? — задумалась Диана, кутаясь в пальто.

— Именно! Его баркарола такая лирическая, с оттенком меланхолии или мечтательности, — Мона подковырнула палкой листья, которые отказывались разгораться, только сильно дымились. — М-да… Не получится у нас погреться у костерка. Видно, слишком сырые, не будут гореть. Я вообще считаю, что Чайковский тебе особенно удается.

— Да, ничего мне не удается! — Диана в раздражении махнула рукой. — Вот и профессор так считает и всегда говорит об этом. А сегодня… Что с ним случилось? Он не то, что ругать не стал, а как будто не поверил, что я играла, как всегда. Решил, что я намеренно сыграла хуже. Эх, мне бы таланта, да побольше…

— Диана! — нахмурилась Мона, и в голосе ее появилась сталь. — Сколько раз тебе говорить, что таким образом ты сама себя программируешь на неудачи? Нельзя так говорить! Вселенная, ведь, она материальна. Она впитывает информацию, идущую из наших слов, а потом отражает ее на нас же. Называя себя неудачницей, ты направляешь во вселенную заранее запрограммированную на неудачу информацию о себе. Чему же ты удивляешься, когда у тебя ничего не получается? Я ведь рассказывала тебе о мантрах?

— Не помню, — упрямилась Диана.

Конечно, бабушка рассказывала ей о мантрах — своеобразных жизненных установках, которые нужно составлять для себя и все время повторять, настраивая таким образом общение со вселенной на положительной волне. Только, Диана этого не делала. То ли не верила во все это, то ли просто ленилась заниматься аутотренингом, только про мантры она даже не вспоминала.

— И непременно нужно говорить в настоящем времени, так как вселенная не воспринимает будущего… — продолжала Мона нравоучения, как мысленно называла ее монологи Диана. — Ты должна говорить «у меня все получается, я успешная, талантливая…» и так далее. Поняла? Не «получится», а «уже получается», не «я стану успешной», а «я уже успешная»… Почему, по-твоему, я так хорошо себя чувствую? — Мона, не убирая учительскую суровость с лица и не разглаживая двойную складку меж сдвинутых бровей, посмотрела на внучку. — Потому что я все время говорю об этом вселенной, и она делает так, как мне нужно. Короче, ты поняла меня. И… ты обманываешь, когда говоришь, что не помнишь, говорила ли я тебе об этом, — улыбнулась Мона, убрав, наконец, с лица ненавистную Диане складку. — Я уже много раз говорила тебе об этом, признайся честно.

— Говорила, говорила, — рассмеялась Диана и крепко обняла бабушку. — Прости, что заставила тебя рассказывать еще раз. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, вредная я просто.

— Хочешь, я приду на концерт, послушать тебя? — спросила Мона, когда они с Дианой заходили в дом. На улице постепенно темнело, накрапывал дождь. — Или концерт закрытый?

— Да, нет… Не закрытый. Обычный концерт. Даже билеты будут продавать, — ответила Диана. — Только… наверное, я скорее не хочу, чем хочу, чтобы ты приходила. Не обижайся, но мне будет легче, если никого из родных не будет в зале.

* * *

Концертный зал консерватории постепенно заполнялся любителями классической музыки. Афиша на входе в здание крупными буквами гласила, что концерт под названием «Музыкальный коктейль» начнется ровно в семь.

Концерт носил благотворительный характер. Все собранные средства пойдут на помощь детям-сиротам. Несмотря на сравнительную дешевизну билетов, сбор, судя по полному залу, планировался неплохим. «Музыкальный коктейль» был первым из серии осенних концертов под общим названием «Студенческая филармония».

Диана, подглядывающая через щель в занавеси за рассаживающейся в зале публикой, надеялась, что после ее посредственного исполнения, больше никому в голову не взбредет шальная мысль об ее участии в последующих концертах.

Как она завидовала сейчас каждой женщине, входящей в зал! Все они такие нарядные и довольные, ласково улыбаются своим мужчинам, идущим рядом. Они пришли насладиться музыкой, в то время как она с ума сходит от волнения, от мучительных и болезненных сомнений в своих способностях. Она чувствовала, как дрожат ноги в коленках, стоит ей только представить, что выходит на сцену и начинает играть во власти тысячи пар глаз, смотрящих на нее.

Диана выступала пятой. В программе под этим номером так и было написано: Ольховская Диана, П. И. Чайковский, «Времена года», баркарола. Она представляла, как выходит на сцену, прижимает скрипку к плечу… Взмах смычком, звучит музыка и… хлоп — она бухается в обморок. Вот будет потеха! И вечный позор на ее голову. А бедный профессор Измайлов больше никогда даже не посмотрит в ее сторону, не говоря уже об индивидуальных занятиях или предложении принять участие в каком-нибудь другом концерте.

— Диана! — Голос учителя вывел ее из состояния панической задумчивости. — Настраиваетесь на гениальную игру?