«Если», 2016 № 04 (247) - [10]

На взлетной полосе Ан-12 прогревал двигатели, готовясь к отправке, когда инспектор будет готов.

Из двери камбуза показался маршал инженерных войск: штаны на вате, летная куртка, валенки с галошами, шапка-ушанка. В руке маршала было ведро с хорошо различимой надписью «ПОМОИ». Он шел кормить медведя.

А подо льдом избитый торпедолов приковылял к станции на одном моторе. Не повезло, торпеда ударила сзади, пробила защитное ограждение левого винта, и его заклинило прутьями решетки. Субмарина уже собиралась подвсплыть, когда ей пришел новый крепкий удар в корму.

Наверху водолазы услышали глухой подводный удар и приготовились нырять за торпедой.

Тем временем лодку затрясло так, что того и гляди порвутся трубопроводы. Невероятно: татушка повредила второй винт и согнула лопасти. Вот же тварь поганая, ни чужих ни своих не жалеет.

— Стоп правый! Включить транспондер.

Командир поглядел вверх.

Старпом последовал его примеру.

— Кто не спрятался, я не виноват, — устало сказал командир.

— А может, как-то…

— Как? Перископом снизу постучать, чтобы подвинулись? Всплываем!

Уже отдав приказ на всплытие, командир подумал: отбить по льду сигнал перископом, возможно, не самая глупая идея. Шансов, что тебя расслышат и поймут, где-то около ноля, зато хоть совесть чиста, да и в бортовой журнал записать можно: проявили свойственную нам морскую смекалку… Но было поздно.

Рубка субмарины с громким хрустом пробила лед примерно в двадцати метрах от крайнего домика станции.

На это явление ошарашенно уставились водолазы, техники, начальник станции, дежурный матрос и медведь Михаил Иванович. Только летчики ничего не заметили, у них движки ревели вовсю.

Огромная торпеда, лежащая на льду, тоже смотрела на лодку — прямо носом. Торпеда включила силовую установку. Над хвостовой частью взвился фонтан снежной крупы. Вспарывая лед винтом, издавая оглушительный скрежет, торпеда поползла вперед, медленно, но неудержимо.

Техники переглянулись. В руках у одного был блок распознавания. Вырванный «с мясом», назад не вставишь.

Торпеду водило из стороны в сторону, но в целом курс она держала верно. Двигалась к неопознанной цели, нарушившей правило: нельзя всплывать. Проломил лед — ты покойник.

Начальник станции открывал рот и жестикулировал, но его никто не слышал и не понимал. Водолазы, смелые ребята, дружно бросились к торпеде и вцепились в носовые буксировочные проушины, но удержать этого монстра, скользя ногами по снегу, было нереально даже всей толпой. Прибежали еще двое, волоча за собой трос, и остановились в растерянности, глядя на снежное облако, плотно укрывшее корму торпеды. Нет, ну зацепить можно. Натянуть трос лебедкой, чтобы эта гадина не ползала. Но… Тогда она прямо тут, посреди станции, долбанет? Ой, мама…

Подскочил начальник, отчаянно семафоря руками: Полундра! Спасайся кто может! Его поддержали техники. И тут до всех дошло, что, собственно, назревает.

Боевая часть снялась с предохранителя и может взорваться в любой момент. Легкое сотрясение ее, возможно, не активирует, но небольшой толчок… Никто не знает, какой силы он должен быть. А там внутри триста килограммов. Триста! Кого взрывной волной не ухайдакает, того осколками достанет, кого не достанет, все равно станция вдребезги, это к гадалке не ходи. А вода — холодная…

На крыше рубки субмарины открылся люк. Из него высунулась голова вахтенного офицера. Офицер услышал визг и скрежет, увидел, что к лодке ползет торпеда, а от нее во все стороны разбегается народ. Зрелище произвело такое сильное впечатление, что офицер застыл, уронив челюсть.

А потом его позвали: эй, сынок!

Офицер посмотрел налево. Там на крыше рубки лежала толстая льдина, а на льдине сидел невесть откуда взявшийся дедушка без знаков различия и с помойным ведром. Дедушка выглядел мирно и даже смиренно, но у него были такие интересные глаза, что офицер сразу все понял и без знаков различия.

— Сынок, — сказал дедушка. — Дай мне связь.

Офицер протянул ему мегафон.

И дедушка принялся командовать, перекрывая своим ревом скрежет, визг и крики.

— Стоять! Двое на трос! За нос ее цепляй! Длина конца сто метров! И к самолету! За хвост, петлю накинуть! Старший! Толкни летчиков, чего они заснули! Накинете петлю — и на взлет! Остальные! Ко мне! Укрыться за субмариной! Из помещений — тоже все сюда!

У торпеды засуетились водолазы, набросили крючья на проушины в носовой части, осторожно завели трос сверху и вбок, явно опасаясь даже легонько тюкнуть злодейку по носу. Начальник станции побежал к самолету, тут из двери выглянул бортинженер — и чуть не выпал наружу от изумления.

Вахтенный офицер исчез, вместо него появился командир.

— Здравия желаю.

— Какое здравие, тут со святыми упокой…

— Ух ты… А чего это она?..

— А кто ее знает.

— Может, ее лебедкой до полыньи дотянуть?

— Во дурак-то, — сказал дедушка.

— Понял, — согласился командир.

Не дурак, а прямо кретин. Если татушка не взорвется, стукнувшись носом об край полыньи, она нырнет в свою привычную среду обитания — и засадит нам по самые гланды. В первом случае лодка останется цела, но кто на льдине — им почти стопроцентный кирдык, разнесет льдину-то. Во втором случае, наверное, всем кирдык. Только самолет драпануть успеет, если прямо сейчас лыжи смажет. Нет уж, лучше попробовать ее самолетом оттащить подальше. А там как повезет.