«Если», 2015 № 04 (242) - [69]

Виктор Пелевин. Любовь к трем цукербринам.

Иными словами, нейронет — это коммуникационная среда, в которой наряду с традиционными средствами ввода-вывода, такими как клавиатура, мышь, жесты рук, движения глаз и голос, используются сигналы тела, такие как пульс, сопротивление кожи, напряжение мышц, а также информация о психической активности, получаемая через данные о работе мозга. Причем это не только и не столько «мысли», сколько эмоциональные реакции, интенции, потребности и т. д. Причем как произвольные, так и непроизвольные, и даже неосознаваемые. Такая глубина коммуникации, особенно в сочетании с мощными системами анализа, автоматического перевода и подгонки сообщений под цели и задачи совместной деятельности, сделает связность между людьми предельно высокой, а совместную деятельность — как никогда эффективной.

Важно понимать, что необязательно лезть очень глубоко в мозг, для того чтобы обеспечить коммуникацию со средой. Мозг и психика пользуются любой возможностью вырваться из тех ограничений, в которые их поставило тело человека на данном такте эволюции. Например, сны быстро начинают формироваться в том наборе понятий, который использует психотерапевт. Как показывает технология BrainPort, мозг тут же подстраивается под любую возможность общения — и рукой третьей начнет болтать, и третий глаз с удовольствием подключит.

BrainPort — позволяет слепому человеку «видеть» окружающую его среду. Изображение с видеокамеры преобразуется в электрические импульсы, которые посылаются через электродную матрицу на язык человека. Человеческий мозг в состоянии интерпретировать эти импульсы как визуальные сигналы.

С технической точки зрения то, что станет возможным благодаря появлению технологий нейрокоммуникаций и первых прототипов нейронета, даже до того как он захочет стать тотальным, полностью соответствует тому, что может обеспечить реализацию самого страшного сценария: потери человеком свободы выбора. Как на уровне самого интимного — работы мозга и психики, где рождаются чувства и смыслы, так и на уровне коммуникаций с другими людьми.

«Эльфийские игры», Андрис, — когда вот эти тридцать восемь — все они молодые, от пятнадцати до двадцати пяти лет — дважды в неделю собираются в Жестяном бору, ночью, и устраивают… э-э…

— Оргию, — подсказала Марина.

— Оргию, — согласился Юсуф. (…)

— (…) Допустим, в том же голоквинтете ты как-то можешь сознательно воздействовать на изображение только в первые секунды — дальше от тебя уже ничего не зависит, изображение тебя использует… высасывает из тебя то, что ему нужно… (…) И тем не менее ты всегда помнишь, что это только изображение, игра лазерных лучей, проходящих через кювету с жидкими кристаллами… А в бору — сильнее… все происходит внутри тебя, но — ярко, мощно, реальнее самой реальности… если бы могла существовать такая реальность… то есть она существует, но ее невозможно охватить вот так сразу всю — охватить… и главное — она пластична, ее можно творить. Непрерывный творческий экстаз. Именно творческий.

А. Лазарчук. Жестяной бор

При этом те же технологии дают возможность для полноценного раскрытия творческого потенциала свободного человека, являясь инструментом мечты художника, психотерапевта, ученого или изобретателя.

Технологический базис и антиутопии, и светлого нейронет-будущего идентичен. Различны намерения и уровень свободы. Различными могут быть игроки и списки победивших и проигравших. Биотех и ИТ, конечно, встретятся и создадут гибридную коммуникационную среду. Это просто дело времени. Вопрос в том, насколько она будет ориентирована на человека и на развитие? Сам по себе ответ не найдется. Это вопрос, который имеет смысл ставить перед собой каждому человеку, хоть как-то соприкоснувшемуся с задачей нейронета: какие принципы и как именно должны быть реализованы в протоколах, целях и ценностях нейронета, чтобы все это не закончилось, как в мрачных кинематографических и литературных фантазиях, — матрицей, человеческим муравейником и контролем над разумом. Наша задача — сделать нейронет пространством предельной человеческой коммуникации, творчества и осмысленности. Резервацией ужаса и кошмара он станет и без нас.

Наталия Андреева КАКИМИ МЫ БУДЕМ: ЭЛЬФИЙСКАЯ ЭТИКА

/экспертное мнение

/гуманитарные технологии

© Nidzumi, илл., 2015

Дискуссия о перспективах и этичности бессмертия длится не одно десятилетие. В последние годы споры вспыхнули с новой силой — в связи с успехами биотехнологий, кибертехнологий и современной медицины. Средняя продолжительность жизни в развитых странах поступательно растет, в США, Нидерландах, Израиле и России созданы политические партии, продвигающие идею радикального продления жизни. Свои аргументы есть и у сторонников, и у противников бессмертия. При этом гораздо меньшее количество дебатов ведется по поводу того, как может быть устроена этика бессмертных людей, каково будет их отношение к миру, жизни и друг другу.

Традиционная постановка вопроса об этике бессмертия — «этично ли жить неограниченно долго?» — во многом абсурдна. Например, неясно, чем спасение жизни человека в реанимации принципиально отличается от ровно такого же спасения от старости и смерти с помощью биотехнологий и/или кибертехнологий. И почему возможна некая абстрактная «этичная» продолжительность жизни или, наоборот, «неэтичная», «ненормальная» продолжительность. Понятие «нормы» в применении к продолжительности жизни человека вообще представляется странным, почти аморальным информационным конструктом, вроде традиционных шаблонов класса «бьет — значит, любит», или «бог терпел и нам велел», или «добрый царь всегда прав».