«Если», 2012 № 11 (237) - [94]

— Нет. Перед вами галактика, которая состоит из галактик. Одна из них — ваша.

У меня снова захватило дыхание, а Санни сильнее сжала мою руку.

— Вы хотите сказать… — Я не сразу понял, что почти шепчу. — Вы хотите сказать: мы видим Вселенную?

Прежде чем ответить, Хаксель пропела какую-то коротенькую мелодию из четырех или пяти нот.

— Если это Вселенная, доктор, тогда где, по-вашему, находимся мы? Нет, это не Вселенная, но… Ни в одном известном нам не гуюкском языке нет слова для обозначения подобного феномена. Может быть, вы что-то придумаете или предложите термин из человеческого языка?

— Веретено! — тут же выпалила Санни, которая словно дожидалась этого вопроса. — Посмотрите, ведь правда похоже? И форма, и все… К нему даже как будто нитки тянутся!..

— Это хорошее предложение. Просто отличное, — сказала Хаксель, и я согласно кивнул, поглядев на Космическое Веретено новыми глазами.

— Сейчас мы увеличим изображение. Смотрите внимательно.

Веретено на экране дрогнуло и приблизилось, но даже теперь, при сильном увеличении, я с трудом постигал, насколько сложно оно устроено. Странные вытянутые звезды, которые так озадачили меня поначалу, оказались целыми галактиками — более многочисленными, чем я мог себе представить, причем некоторые из них имели весьма причудливую форму. Разноцветные потоки искристого света распались на отдельные светила. Крупные звезды, которые, как мне казалось, находятся к нам ближе остальных, обернулись целыми звездными скоплениями. Я попытался представить себе подлинные масштабы встающей передо мной картины — и не сумел: мне казалось невероятным, что я способен окинуть эту сверхгалактику одним-единственным взглядом. Она была огромна, она была величественна, и чем дольше я на нее смотрел, тем прекраснее она выглядела. Открывшаяся мне красота заполняла собой душу, питая ее и делая особенно восприимчивой.

Но оказалось, что Хаксель еще не закончила.

— Вы готовы, доктор, увидеть еще кое-что?

— Если вы имеете в виду другие, э-э-э… конгломераты…

— Сначала скажите, различаете ли вы какие-то другие, удаленные источники света помимо Большого Веретена?

— Нет.

— Я их слышу, — подала голос Гара. — Но очень слабо.

— Так и есть, уважаемая витти, они очень слабы… Приготовьтесь, доктор. Сейчас мы изменим масштаб изображения и слегка его откорректируем, чтобы вам было удобнее.

Картина на стене-экране дрогнула и изменилась. Поначалу я даже не понял, что произошло: казалось, будто она многократно расширилась одновременно во всех направлениях и сделалась еще прекраснее. Только потом я сообразил, что гигантская мегагалактика, которая всего пару минут назад представлялась мне целой Вселенной, уменьшилась и сдвинулась куда-то в сторону, уступив место десяткам и сотням таких же веретенообразных объектов. Все они были примерно одинаковой формы, и лишь некоторые имели вид сложных спиралей или колец.

Если предыдущая картина была слишком грандиозной, чтобы я сумел полностью ее осмыслить, то теперь мне пришлось напрячь все воображение, чтобы хотя бы приблизительно осознать, насколько велика на самом деле открывшаяся передо мной панорама. Это был даже не вид и не зрелище, а своего рода визуальная симфония, охватить которую целиком при помощи одного лишь слабого человеческого разума было практически невозможно. Я мог лишь пытаться разобраться в ней, причем не сразу, а по частям, и все же каждый фрагмент этого колоссального целого наполнял меня… нет, у меня нет слов, чтобы выразить все, что я испытывал. В какой-то момент даже показалось, что чувства отказывают — голова закружилась, а перед глазами все расплылось, словно от подступивших слез. Было в том, что я увидел, нечто непостижимое, почти божественное — что-то такое, чего я не мог и представить.

Наверное, каждый человек когда-то смотрел на звездное ночное небо и чувствовал себя крошечным, как песчинка на бесконечном океанском берегу. Но сейчас передо мной сияли не звезды, а мегагалактики, подлинные размеры которых ни один человек не способен ни выразить в цифрах, ни вообразить. Кто-то может подумать, что от этого зрелища мое представление о себе и всем человеческом роде съежилось до размеров даже не песчинки, а жалкой субатомной частицы, для которой не придумано названия. Но на самом деле все было не так. Как ни парадоксально, я не чувствовал себя жалким и ничтожным; напротив, я ощутил внезапный прилив радости и гордости от сознания того, что и я, и все человечество являемся полноправной частью этого огромного и прекрасного мира.

Пока я размышлял, вокруг Веретена, расположенного рядом с тем, которое я увидел первым, появился светящийся белый кружок.

— Мы, гуюки, обитаем в галактике, которая находится внутри этого конгломерата миров, — пояснила Хаксель, и я машинально кивнул. Она только подтвердила то, о чем я и так догадывался: ее соплеменники прилетели к нам из другого мира. Хаксель, однако, то ли не заметила моего кивка, то ли истолковала его неправильно.

— Возможно, доктор, вы слишком потрясены тем, что сейчас узнали, поэтому я обязана спросить: вы уверены, что готовы услышать о нашей проблеме и разобраться в ней?