«Если», 2010 № 01 (203) - [73]

В одностороннее окно наблюдения за общей камерой Сяо Лин Юнь рассматривала пятерых подростков, которые, скрестив ноги, сидели полукругом на полу. Перед ними лежали табличка и две кисти. Чернил не было, кисти не предназначались для каллиграфии. Девочка с короткими темными волосами вытянула руку и быстрыми движениями изобразила два символа. На табличке появилась карта, и все пятеро стали внимательно изучать ее.

— Тем не менее они предприняли попытку убить генерала «Феникса», — сказала надзирательница. — То, что мы захватили их в плен, это чистое везение.

Надзирательница начертала что-то в своей личной табличке, и здесь тоже появилась карта. На ней она обрисовала небольшую часть. Масштаб увеличился, и нужная область заполнила все пространство экрана.

— Кружочки обозначают планеры, — пояснила она, — а треугольники — драконов.

Лин Юнь взглянула на поле боя:

— Кто побеждает?

По велению надзирательницы табличка повторила последний ход. Эскадрилья драконов потеснила подразделение планеров. Один дракон побелел — значит, умер — и, растворившись, исчез с карты. Надзирательница улыбнулась:

— Террористы начинают совершать промашки.

Лин Юнь подумала, что генералу «Феникса» потребовались услуги музыканта для восстановления порядка в капризных и беспокойных Мирах Праха. Она не являлась лучшей кандидатурой для подобной цели, но не была и худшей: магистр музыки — да, но без философской склонности к истинной мудрости. Возможно, ее выбрали, учитывая высокое положение ее дяди, занимающего должность управляющего транспортом и поставками. Она была достаточно практичной, чтобы не обижаться на такие вещи.

— Вот уж не думала, что узникам предлагают какие-то развлечения, — несколько нерешительно заметила Лин Юнь. На самом деле она очень удивилась, что их тотчас же не казнили.

— Это не развлечение, — с упреком ответила надзирательница. — Каждый гражданин имеет право на образование.

Ну, конечно. Государственная установка провозглашает, что Миры Праха уже принадлежат империи, несмотря на реальное положение дел.

— Включая и классическое искусство, я полагаю, — сказала она. — Но я не художник, я музыкант.

Они предложат ей обучать музыке убийц? Если так, то зачем?

— Музыка — королева искусств, не правда ли? — сказала надзирательница.

Вот уж не ожидала, что придется беседовать о философии музыки с солдатом.

— Согласно традиции, — осторожно кивнула Лин Юнь. Она продвигалась по служебной лестнице, сочиняя произведения, которые никогда слишком далеко не отклонялись от традиционных устоев.

Самый важный урок музыки ей преподал не наставник, а один из слуг в доме ее родителей. Тот, чье имя Лин Юнь напрочь забыла, любил напевать, помешивая суп или нарезая хлеб. Его способности к пению не были выдающимися: голос дрожал в высоком диапазоне, а гласные звуки плавали, когда он не обращал на них внимания. (Она не говорила ему об этом. Она вообще с ним не разговаривала. Ее родители были бы недовольны.) Но у этого человека было двое маленьких детей, которые помогали ему в работе, и они тоже распевали песенки, громко и ужасно фальшиво.

Наблюдая за слугой и его детьми, Лин Юнь постигла главное: ценность музыки зависит не от возможности влиять на перемещение пяти элементов, но от способности затрагивать душу. Она хотела писать музыку, которую любой мог бы напевать для себя, которая нравилась бы каждому. Это мнение противоречило тем высоким идеалам, стремление к которым прививал ей наставник. Естественно, собственные рассуждения Лин Юнь держала при себе.

Надзирательница еще раз потыкала кистью в табличку. В ответ посредине экрана возник образ механического дракона. Он был белого цвета, с зубчатыми красными метками на суставчатых крыльях.

— Это один из захваченных драконов? — спросила Лин Юнь.

— К сожалению, нет, — ответила надзирательница. — Мы лишь мельком увидели, как два террориста спустились на них, но драконы исчезли, словно по волшебству. Мы хотим знать, где и как их прячут.

Лин Юнь вгляделась в дракона. Кто бы ни изобразил его, это явно был ненастоящий художник: недоставало свободной беглости линий. Но пропорции были выдержаны точно и аккуратно. Она могла видеть, где крылья соединяются с телом, сочленения, обеспечивающие движение, а если присмотреться повнимательнее, то даже некоторые элементы управления возле сиденья пилота.

— Кто это нарисовал?

Надзирательница качнула головой в сторону окна:

— Темноволосая девочка. Ее зовут У Вэнь Чжи.

Имя мужское, но в Мирах Праха, видимо, все не так. Лин Юнь ощутила всплеск недозволенного одобрения. Пытаясь подавить в себе мятежный дух, она сказала:

— Вэнь Чжи нарисовала вам картинку, а вы ожидаете, что изображение раскроет вам все тайны Миров Праха. Конечно, девочка — признанный террорист и не может ничего не знать… Или она пошла на это под мучительными пытками?

— Нет, это лишь часть игры, в которую они играют с генералом, — пояснила надзирательница.

— Не вижу связи, — сказала она.

Интересно, почему первоочередной задачей генерала стала игра? Вэйци[11] не является частью официального образования, и в табличке нет игр, которыми Лин Юнь баловалась, будучи студенткой.