«Если», 2008 № 02 (180) - [11]

— Верно, верно, — мягко сказал Ларкин. — У каждого агента есть свои секреты. Ладно, мой мальчик, теперь у тебя полно клиентов, и ты сможешь сам назначать комиссионный процент. Я, знаешь ли, буду очень гордиться, если люди узнают, что ты некоторое время был у меня под крылом.

После этих слов мне следовало бросить трубку, но я этого не сделал. Я по-прежнему был в игре — делать связи, потакая тем, кто мог помочь мне вскарабкаться еще на одну ступеньку лестницы.

Один за другим мои бывшие клиенты вернулись. Все, кроме мисс Арбакл, которая, вероятно, чувствовала, что сожгла за собой мосты. Зато получил я больше. Я вдруг заделался лучшим в городе экспертом, моментально распознающим подделку, который может отделить приобретения с крепким инвестиционным будущим от вещей второго сорта, обреченных на провал.

В следующие полтора года я преуспевал. Делал деньги. Заводил знакомства. Я переехал из своей маленькой комнатушки в квартиру с высоким потолком и паркетным полом в престижном районе. Я даже приобрел для себя несколько вещей, в которые стоило инвестировать: маленькая статуэтка мальчика-дискобола из Помпеи и первое издание «Тамерлана» Эдгара По. Но как-то так получилось, что из моей работы ушла душа, и когда я бывал на коктейльных вечеринках, разговаривал с женщинами в дизайнерских нарядах и мужчинами в «ролексах», то размышлял, что никто из этих людей не подаст мне руку помощи в трудную минуту. Ни один из них не шевельнется, чтобы избавить меня от ночевок в картонной коробке под мостом. А потом задумался о том, помогу ли я кому-нибудь из них. Наверное, некоторым помог бы. Хочется верить.

Как-то раз я пораньше ушел с подобного сборища, чтобы прогуляться по городским улицам. Осенняя ночь пахла листьями и чуть подмерзшей землей. Я миновал круглосуточный продуктовый магазин и авторемонтную мастерскую, в которой машины смотрелись непонятными животными, дремлющими чудищами с неведомой силой. По пути я случайно наткнулся на обшарпанный книжный магазинчик, вроде бы еще открытый. Одно из тех утопленных в землю местечек, куда надо спуститься на несколько ступенек, чтобы добраться до двери. Оттуда падал рассеянный свет. Сквозь стекла я видел ряды книжных шкафов и чудом не падающих пирамид, сложенных из книг прямо на полу. Так по-домашнему, так располагающе, будто меня приглашали войти.

Я вошел, на двери звякнул маленький колокольчик, но никто не появился, чтобы встретить меня. Казалось, в магазине никого нет. Переходя от шкафа к шкафу, я узнавал и будто приветствовал старых друзей — «Илиаду», «Оды» Горация, «Большие надежды», «Сердце тьмы». Я открыл наугад засаленный томик Йетса и углубился в чтение любимых стихов. «Я встану и отправлюсь, отправлюсь к Иннисфри»[7]. Если б я только мог, думал я, потому что для меня Иннисфри был больше идеей, чем местом, и я не знал, как туда добраться. Я засунул книгу под мышку и отправился разыскивать владельца. Пока я шел в глубину магазина, до меня стали все громче доноситься голоса из дальней комнаты.

Дверь была приоткрыта, но чтобы войти, мне пришлось толкнуть ее локтем. В комнате находились трое: два пожилых джентльмена и очень молодая женщина с ярко-голубыми волосами. Они сидели в старых, ободранных до набивки креслах. Женщина, а скорее, молодая девушка лет девятнадцати-двадцати, одетая в комбинезон и безразмерную мужскую рубашку, обладала острыми, тонкими чертами лица, какими эдвардианские художники неизменно наделяли лишь сказочных фей и лесных эльфов. В одной из бровей топорщилось серебряное колечко, а в нижней губе красовалась пуссета с блестящей стеклянной каплей на шляпке.

Один джентльмен был облачен в джинсы и дешевую фланелевую рубашку спортивного покроя, совершенно для него неподходящую. Три «вечных» карандаша и ручка с золотым колпачком покоились в нагрудном кармане с клапаном. Этот крепкий худощавый старик с небольшой лысиной выглядел строгим, почти сердитым. На темном лице холодно блестели голубые глаза, которые в тот момент напряженно уставились на меня, так что мне сделалось немного не по себе.

Зато львиные черты лица и непослушную седую гриву другого джентльмена я узнал немедленно. Это был мистер Фечнер, который спас меня от покупки фальшивого «Вращения небесных сфер». Он был в костюме, удивительно похожем на тот, что был на нем в «Хольсоне», только чуть больше поношен и растрепан. Такое помятое, будто не раз служившее пижамой одеяние часто встречается у философов и поэтов.

При виде меня нелепая троица замолчала.

— Извините, что перебиваю вашу беседу. Я только хотел узнать, могу ли купить эту книгу?

Девушка с голубыми волосами взяла у меня томик.

— Чо тут у вас? — бесцеремонно спросила она. — Ого, Йетс. Отличный выбор. Чо скажешь, мистер Феч? Баксов пять?

Фечнер посмотрел на меня:

— Мистер Мейсон с аукциона, не так ли?

Я кивнул.

— Считайте это подарком.

— Мистер Фечнер, я не могу выразить, как признателен вам за то, что вы для меня сделали. Вся моя карьера могла…

Он замахал рукой:

— А, сущий пустяк, мне это совершенно ничего не стоило. Почему бы вам не присесть? — И он указал на темно-коричневое мягкое кресло, на котором высилась гора книг. — Просто снимите их на пол. Ариэль, познакомься с мистером Мейсоном. Мистер Мейсон, это Ариэль, а вот тот суровый джентльмен — Роджер Маккефри.