«Если», 2004 № 08 (138) - [90]

— Истлевают в могилах? — осмелился предположить мистер Леру.

— А-ах! — простонал Дреориг так громко, что мистер Леру подпрыгнул. — Жизнь проходит быстрее, чем черствеет испеченный хлеб!

— Скажите мне, — спросил мистер Леру, — вас беспокоит толпа или высота?

— Я мог бы быть счастлив, созерцая задницу быка, когда иду за плугом, и был бы рад умереть молодым, — сказал Дреориг. — Но нет, мне надо было выучиться читать и писать, я должен был стать братом монахов в Винчестере. Вставать на рассвете, чтобы прочитать пятьдесят пять псалмов в заутреню, затем умерщвление плоти, омовение, телесное наказание, потом месса и надо смешивать мед с ламповой сажей для чернил, точить перья для писцов и рисовальщиков, затем снова телесное наказание, обедня, служба и корка хлеба или овсянка, если день не постный, потом работа в саду, за которой следует основательное телесное наказание; а после вечерня и наконец вечернее богослужение, телесное наказание, если необходимо, и несколько минут сна — на голодный желудок. Ну а завтра все сначала.

— Судя по всему, довольно много телесных наказаний, — рассудил мистер Леру.

— Сотня монахов, и кто, по-вашему, получает по заднице? Один-единственный. Кто разлил чернила, и пол стал липким? Этот монах. Кто не заточил как следует перья? Срежь свежую ивовую розгу и научи бедолагу смирению. Боже, лучше бы я не учился ни читать, ни писать.

— Тяжелая жизнь…

— Но она мед по сравнению с нынешней. Недавно наш настоятель проиграл пари настоятелю Линдсфарнского монастыря, и надо было доставить выигрыш, но в это время года погода слишком непредсказуема, чтобы путешествие показалось приятным. Какой выход? Поручить дело тому же самому монаху: пусть отнесет чудесную книгу с драгоценными камнями, вделанными в переплет, а страницы внутри украшены листьями аканта с двойной позолотой. Заглавные буквы пестрее, чем цветущий луг, и ни слова о Боге — только поэма о битве. Но кто я такой, чтобы судить? Я был послан, и меня обокрали. По счастью, прежде чем я решил, как поступить — вернуться и быть запоротым до смерти или спрятаться в лесах и умереть с голоду, — меня схватили солдаты и били, пока я не встал в их ряды. — Он мрачно покачал головой и пробормотал что-то невнятное.

— Что он говорит? — спросил Дитер.

— Что с тех пор, как он стал одним из стражей берега, ни одному врагу не удалось сюда проникнуть.

— В бесконечный дождь и снег, — добавил Дреориг. — Но хотя слепота туманит мои глаза, и суставы мои задеревенели, а смерть кружит поблизости, как голодный волк, я не стану стенать…

— Он считает, что его труд не получает вознаграждения, — сказал мистер Леру.

— …потому что мои молитвы не остались без ответа, — истово продолжал Дреориг.

— Каким образом? — спросил мистер Леру.

— Не надо хитрить, — ухмыльнулся Дреориг. — Ну, колдуны, верните мне мою книгу, и я отпущу вас. Но торопитесь, мы совсем рядом с границей, и стража может обнаружить вас в любой момент.

— Вы имеете в виду викингов?

— А-а-а! — раздался боевой клич.

— Слишком поздно, — тяжело вздохнул Дреориг.

С каждой стороны дороги материализовалось по нескольку солдат.

— Молодец, книжный воин, — улыбнулся старший. — Ты поймал шпионов.

— Спасибо, — мрачно отозвался Дреориг.

— Но мы не шпионы! — воскликнул мистер Леру.

— Отведем их туда, где эрлы сумеют выбить из них правду, — решил главный.

— Я вас предупреждал, — пожал плечами Дреориг.

Они дошли до вершины холма, откуда в красноватых лучах солнца увидели следующий холм, ощетинившийся знаменами и вымпелами, заполненный людьми в сверкающих кольчугах. Лагерь Бьортнота, эссексского эрла.

Когда они подошли ближе, лагерные собаки подняли лай. Вскоре солдаты, привлеченные бешеным лаем, двинулись им навстречу. Один из воинов выкрикнул что-то, с ухмылкой показывая на пленников, остальные весело захохотали, как подвыпившие болельщики на стадионе.

— Он говорит, что никогда не видел карликов в таких странных доспехах, — пересказал мистер Леру.

— Он имеет в виду ваш комбинезон?

— Не очень удобно опрыскивать розы в твидовом костюме, верно? — спросил мистер Леру. — Наверное, вам кажется, что ваши джинсы и кроссовки здесь как раз к месту.

Главный поторапливал, они шли через враждебную толпу уставившихся на них солдат. Справа и слева то показывались, то исчезали лица, в пленников тыкали пальцами и щипали. Мистер Леру отметил, что дышит быстро и неглубоко. Гипервентиляция. Приступ тревоги. А ведь, наверное, от этих мест до самого Лондона не найдешь ни одного бумажного пакета, которым можно воспользоваться…

Главный велел им остановиться под старым дубом с роскошной золотой осенней листвой. Солдат, который шел за ними, неожиданно сбил Дитера с ног и заставил его ползти, а через минуту снова поднял и выкрутил ему правую ногу.

— Это насилие или что другое? — спросил Дитер.

Солдат вытащил из-за пояса длинный кинжал.

— Ах! — издал возглас Дитер.

Солдат просунул лезвие под шнурки кроссовки и перепилил их. Шнурки с громким звуком лопнули, в руках у солдата осталась кроссовка, затем таким же образом он добыл вторую и поднял обе на всеобщее обозрение.

— Я увидел прошлое, — сказал мистер Леру, не обращаясь ни к кому в частности. — И оно не впечатляет.