«Если», 2004 № 08 (138) - [92]

Он споткнулся на первом же слове.

Как должна выглядеть повелительная форма глагола «давать»? В разговоре слова находились довольно легко. Но письмо — дело гораздо более официальное, здесь неудачное выражение, ошибка в синтаксисе или стиле могут привести к необратимым последствиям. Он заглянул в конец книжки, но страницы глоссария отсутствовали, остался только словарь к «Битве при Мэлдоне». Имей он сейчас Клэберовское третье издание «Беовульфа» или его собственную затертую «Грамматику древнеанглийского»… И даже если он разберется с глаголом «давать», дальше идет не поддающееся точному определению существительное «река». Как сказать — «водный поток», «стремнина»?…

Он глубоко вздохнул и начал писать, скрипя маркером по пластиковому листу.

Вдруг лист распался в пыль под кончиком фломастера.

— Дитер, он… разложился.

— Так бывает, если кто-нибудь из отдела им уже пользовался, листок стал хрупким.

Мистер Леру взял другой лист.

Как он мог забыть слово «враг» по-древнеанглийски? Может быть, написать «датчане»? А вдруг это были норвежцы? Он листал «Битву при Мэлдоне» в тусклом свете костра. Поэт тоже темнил. Вот, он назвал их «ненавистными чужеземцами». Что ж, если хорошо для поэмы, то сойдет и для мистера Леру.

Боже мой, мистер Леру вдруг осознал, что находится почти внутри поэмы, он использует ее как основной источник информации. Неужели это возможно, хотя бы логически? Возможно ли, что поэт, написавший «Битву при Мэлдоне», находится здесь? Какой удачей была бы встреча с ним! Но как можно узнать поэта среди сотен воинов?

А что, если они изменят исход битвы? Сумеет ли англосаксонский дух достичь тех же вершин при победе, что при трагедии и поражении? Мистер Леру взглянул на Дреорига. Наверное, нет. Но страшнее всего вопрос: а вдруг в новой истории поэта убьют? Неужели мистер Леру окажется повинен в том, что одна из величайших поэм англосаксонской литературы не будет создана?

Меж тем Дитер пристально наблюдал, как Дреориг уже не первый раз зевает, показывая огромные зубы.

— Поздновато уже, не правда ли? — шепнул ему Дитер. Он начал напевать «Колыбельную» Брамса. Подбородок Дреорига свесился на грудь.

— Ну вот, спокойной ночи, — пропел Дитер. — Паралингвистика, — прошептал он мистеру Леру. — То, что нам надо.

Приглушенный храп пробивался сквозь густые усы Дреорига.

— Закончили? — шепотом спросил Дитер.

— Ну, это, разумеется, не перевод Боэция королем Альфредом, но все же…

Дитер схватил ломкий лист, засунул его под стекло в основании проектора и поднял проектор на высоту груди.

— Тащите головешку из костра, — приказал он.

Мистер Леру вытащил бревно из кучи.

— Да нет, с огнем. Свет, понимаете?

Мистер Леру осторожно вытащил из костра горящую ветку и встал рядом с Дитером.

Слабый луч первого в истории проектора, работающего от костра, пробился сквозь ночь. Он высветил ствол дерева.

— Как, кхе, кхе, — прокашлял голос Дитера из клуба дыма, — получилось?

— Отлично, замечательно.

— В какую, кхе, кхе, кхе, сторону сдвинуть?

— Влево.

Луч перемещался в темноте, пока тусклый квадрат света не оказался на стене полосатой палатки, напоминая кино для автомобилистов на открытом воздухе в Саут-Бенде. Наступила долгая пугающая тишина.

— Святой Боже! — послышался сдавленный крик из палатки.

— Мы установили связь! — воскликнул Дитер. И помолчав, добавил: — Знаете, я вот тут подумал…

— О чем? — Языки пламени лизали ветку.

— Знаете, технология этих прозрачных листов довольно древняя…

— Ну и что?

— Это, кхе, кхе, ацетатная пленка.

— И? — спросил мистер Леру. — Что это значит?

— Ацетатная пленка легко воспламеняется.

БАХ! — раздалось из проектора, и в небо взлетел огромный огненный шар.

5.

Мистер Леру обнаружил, что сидит в нескольких футах от места, где стоял, глядя на дымящиеся останки проектора.

— Дитер? — позвал он.

Никакого ответа.

Где же Дитер?

Тем временем со всех сторон из темноты появлялись сонные испуганные солдаты. Другие воины спешили из палатки.

Дреориг пробрался в круг следом за стражем, черным от копоти.

— Что это еще за новое колдовство? — прорычал он.

— Колдун? — крикнул кто-то. — Где колдун?

— Никакому колдуну такое не под силу, — отозвался другой. — Это был дьявол из преисподней!

— Вот они, с черными мордами, — крикнул третий, указывая на мистера Леру и стража с покрытыми копотью лицами. Нож сверкнул у него в руке. — Убьем их!

— Стой! — закричал чернолицый страж. — Он святой!

Святой? Мистер Леру почувствовал благодарность, но…

— С чужедальней звезды, от которой шел призрачный свет!

— Да нет, дорогой мой, ничего экстраординарного. Понимаете, я как раз думал о том, чем занимался в двадцатом веке, то есть чем буду заниматься, если вы понимаете, о чем я…

— Ничего ты не знаешь, — набросились на стража. — Нам было слышно, как ты тут храпел.

— Звезда навела на меня сон, глубокий, как сон Иакова, — отвечал страж. — Звезда с копьем!

Звезда с копьем? Хм, возможно, это один из пресловутых англосаксонских кеннингов — метафор-загадок, вроде «пути лебедя», когда речь идет об океане, или «радости птицы», когда речь идет о пере для письма. Что может означать «звезда с копьем»?

— Ты хочешь сказать, комета?