«Если», 2001 № 06 - [84]

— Стало быть, любит…

— Так любит, что за три месяца ни разу к нему не зашла?

— Она женщина, Леня, — напомнил дядя Семен. — Ты что, последовательности от нее ждешь? Увидела, ахнула, мигом все простила.

— Что простила?

— Откуда я знаю! Меня другое беспокоит. Две Тамары… И с обеими он встречался пол года назад…

— Что ж тут необыкновенного? — Леонид Витальевич привскинул плечи. — Отражал я, помню, одного присяжного поверенного — так тот сразу с тремя Жанеттами амурился.

— Бывает, бывает… — со скрипом согласился дядя Семен. — Только тут ведь еще, сам говоришь, и развод, и похороны, и разбитое зеркало! Как-то все больно одно к одному… Нет, Леня, что-то с этими Тамарами не так. Нутром чую…

Со стороны павильона подошел разочарованный Егорка.

— А ну его! — объявил он, присаживаясь на свободное отражение табуретки. — Надоело. Моет, драит… А чего вы не играете?

Дядя Семен молча показал ему карту. Егор всмотрелся — и, приуныв, поцокал языком. Вскоре тусклая боковина павильонной коробки разверзлась, и в глубокое Зазеркалье ступило потное раскрасневшееся отражение Василия Полупалова — взъерошенное, в пальто нараспашку и с полным мусорным ведром в руке.

— Ты чего там пел? — насмешливо спросил Арчеда.

— Разве я пел? — удивился вошедший. Вернее — вышедший.

— Еще как! Мы аж заслушались…

— Вась! — встрепенулся Егор, осененный блестящей идеей. — Картам-то кранты приходят.

— Ну… — отозвался тот.

— Ты бы там… это… когда он до тумбочки доберется…

— Попробую, — обнадежил Василий, вытряхивая отражение всевозможного домашнего сора прямо в серую неопределенность сумеречного мира.

— Куда ж ты рядом с павильоном! — искренне возмутился Леонид Витальевич.

Так уж вышло, что в своей творческой жизни он в основном отражал присяжных поверенных, студиозусов, нерепрессированных интеллигентов. Вот и поднабрался культурки.

Василий — тот больше пролетариев ваял. Карьеру начал аж в октябре 1917-го. Если не врет, то участвовал в массовке взятия Зимнего. До сих пор те зеркала вспоминает.

— Ничего! — отрубил он по-буденновски. — Обслуга уберет! А то совсем уже обленились. Да само распадется! Со временем… — Василий повернулся, но тут его окликнул дядя Семен:

— Слышь, Васенька… А скажи-ка адрес!

— Чей?

— Ну, где ты вчера отражал?

— A-а… Погоди, сейчас припомню… — Василий наморщил лоб. — Зеркало семь эр-ка пятьсот шестьдесят один восемьсот тридцать один. А зачем тебе?

— Так… Интересовались.

— Возвращается! — недовольно известил распорядитель. — Открывает дверь… Пошел, Василий!

Василий пошел.

Арчеда и Егорка с недоумением смотрели на ветерана.

— Не понял, — сказал Егор. — Дядь Семен! Мы ж насчет его баб все уже перетерли… Это ж разные Тамары!

Умудренный многовековым опытом ветеран бросил наконец на стол отражение бубнового туза и, поднявшись, огладил черные мешки под глазами.

— Да я не для нее, я для себя… Ну что? — задумчиво молвил он.

— Думаю, вряд ли к нему сейчас вся орава нагрянет. А если один мой заявится — не сочти за труд, Леня, отсигналь по аукалке! Адрес ты слышал. Лады?.. Ну и славно! А я мигом. — И, пока Арчеда и Егорушка пытались собраться с мыслями, сгинул ветеран стремительным цветным бликом в серых размытых безднах: надо полагать, по только что выясненному адресу.

— Чего это он? — озадаченно спросил Егор, все еще глядя вслед.

— Хм… Может, и правильно… — пробормотал в сомнении Леонид

Витальевич. — Глядишь, разузнает что-нибудь… Только зря он сам этим занялся! Мог бы и меня попросить — мой-то неизвестно где сейчас. Если и появится, то не скоро. — Расстроился, заморгал и, повернувшись к столу, принялся придирчиво рассматривать карту за картой, поворачивая каждую на свет.

— Дядь Лень, — позвал Егор. — А если ночью из тумбочки колоду вынуть, а утром на место вернуть?

— Зачем?

— Или не возвращать, — торопливо поправился Егор.

Отражение Леонида Витальевича Арчеды улыбнулось, огладило плешь, утвердило очки на переносице и, обернувшись, уставило на юного друга аккуратно подстриженную бородку.

— Наивный ты, Егорушка, — произнесло оно чуть ли не с нежностью. — Видишь, что с этими картами стало? Вот и с той колодой то же самое. Она же все три месяца в ящике была!.. Нет, если бы она за это время хоть раз в зеркале обновилась, тогда, разумеется, другой коленкор. А так — сменяешь шило на мыло. Какой смысл?

— Я видел, даже компьютер выносили…

— Сравнил! Компьютер-то — с пылу, с жару, только-только из зеркала, десять минут назад вырубили. И все равно! Час-другой поиграл — и зависает, тащи обратно! В Интернет выйти — лучше и не пробовать. Отражение же!

Из павильона вновь показался Василий с очередным ведром.

— Ну?! — жаждуще спросил его Егорка.

— Не до тумбочки пока, — буркнул тот. — Нестираного барахла навалом, и кровать укрепить надо, расшаталась. — Вывалив мусор, приостановился, покрутил головой: — Загонял, — пожаловался он с кривой усмешкой. — Лучше бы уж не перековывался. Интеллигент недорезанный! А куда Семена дели?

— Ну, ты ж ему адрес дал? Туда и отбыл.

— Чего он там забыл? — Василий встревожился.

— Уточнить хочет.

Отражение с тяжким подозрением уставилось на Арчеду:

— Что уточнить? Как я вчера облажался?!