«Если», 2001 № 05 - [67]

Старухи сбросили с себя бесформенные одеяния. В колеблющемся свете восковых свечей Рис взирал на голые бока, тощие бедра, седую шерсть на черепах, костлявые плечи, впалые груди. Одна истощенная аборигенка стояла к нему спиной, так что он смог различить позвонки и торчащие ребра — примерно такое же строение, как у человека, только собрано по несколько другой схеме. Жительницы Кришны никогда не наносили татуировок на лица, зато их тела и конечности оказались густо изукрашенными извилистыми рисунками, среди которых можно было различить изображения листьев и ветвей. По стандартам высоких цивилизаций эта нательная живопись была примитивной, зато в ней ощущалась манящая энергия. Татуировки были темно-лиловыми, как ягоды зит.

Никогда еще Рис не видывал такого количества голых женщин, тем более старых; сейчас они воспринимались именно как женщины. Нагота их очеловечивала, еще раз подтверждая, что наличие души важнее видовой принадлежности, однако, глядя на них, Рис не испытывал неловкости. Они с достоинством несли груз прожитых лет и даже обладали некоей спокойной красотой. Обнаженных аборигенок преклонных лет хотелось сравнить с мудрыми старыми богинями.

Первая-Среди-Матерей тоже сбросила на пол одежду и нетерпеливо отшвырнула ее к стене. Нагой она казалась выше остальных, ибо имела более прямую осанку, хотя и на ее теле хватало старческих складок; голова старухи еще не полностью поседела. Как и другие, она была с ног до головы покрыта лиловым орнаментом. Кольцо аборигенок разомкнулось, чтобы впустить ее внутрь.

Оказавшись в кольце, она медленно заскользила, потом закружилась. На земле внутри кольца был некий центр, вокруг которого она вращалась — рисунок, сложенный из мелких косточек, все примерно такой же толщины и длины, как кость, которую Рису доверил Горбун. Рядом лежали несколько небольших кучек костей. Всего в композиции участвовало сотни две косточек, но она все равно выглядела незаконченной, в ней зияли разрывы.

Рис догадался, что присутствует на религиозной церемонии. Первая-Среди-Матерей продолжала свое медленное кружение, отбивая босыми ногами сложный ритм. Потом она остановилась, подняла с каменного пола одну кость, воздела руки и взмахнула ими, описывая над головой широкую дугу. Казалось, она занимается воздушной каллиграфией. При этом старуха раскрывала рот, издавая однообразный монотонный звук. Ее примеру последовали все Матери: они тоже замахали руками и завыли.

Первая-Среди-Матерей повторила то же самое с каждой косточкой по очереди, меняя только тональность звука. Прошло немало времени, прежде чем все утихли, круг разомкнулся, и в него ввалился тот самый стег-уродец, кипик, который разбудил Риса на скале. Он тоже был наг, держался крайне приниженно, передвигался на коленях, вздымая одну руку над головой. В руке у него Рис различил косточку — такую же, какая лежала у него в кармане.

Аборигенки встретили кипика низким звериным гулом, быстро набравшим силу. Под этот аккомпанемент, ставший оглушительным в замкнутом пространстве небольшой пещеры, туземец достиг центра круга. Воцарилась тишина. Кипик долго примерялся, где бы положить принесенную кость. Первая-Среди-Матерей присела на корточки, чтобы лучше видеть этот захватывающий процесс. Кипик по-прежнему не вставал с колен и не поднимал головы.

Первая-Среди-Матерей пришла ему на помощь: она подносила косточку к глазам, крутила, клала то так, то эдак, перекладывала, передумывала и снова забирала кость, перемещала другие. Рис чувствовал, что каждое ее движение, каждое решение имеет для собравшихся стегов огромное значение. Наконец она положила руку кипику на плечо, и Матери дружно издали облегченный вздох.

Первая-Среди-Матерей обернулась, и Рис увидел, как горят в свете ближайшей свечи ее круглые совиные глаза. Она снова подняла кость кипика. Только сейчас он заметил на ней такие же насечки, как на своей. Описав рукой волнообразный жест над головой, она пропела целый отчетливый слог. Матери повторили ее движения и звуки, подобно детям на уроке грамоты. Это внезапно напомнило ему, как китайцы много столетий назад учились, чертя в воздухе свои иероглифы.

Только сейчас он понял, свидетелем чему стал. Первая-Среди-Матерей читала кости. Понимание сразу превратилось в лавину: он догадался, что это не могут быть ни целые слова, ни даже морфемы. У стегов еще не было письменности. Жрица делала только самый первый шаг — изобретала систему кодификации фонем, единиц звучания. Из костей у себя под ногами она выбирала наилучшие символы, чтобы с их помощью можно было создать для своего языка письменность.

Для этих целей годилась далеко на любая кость с рисунком. Создание письменности было священнодействием, не терпящим торопливости. «Сквозь меня льется смысл Вселенной»… Первая-Среди-Матерей сумела бы понять философию Гильдии.

Руны, иероглифы, логограммы, пиктограммы, алфавиты — чего только ни испробовали люди за тысячелетия неустанных экспериментов! Гильдия за считанные годы обучала лингстеров тому, на постижение чего у человечества уходили века, — тайнам разных графических систем. Но одна тайна так и осталась нераскрытой: как все они появлялись на свет. Рис часто ломал голову над тем, какое редкостное совпадение случайности и прозрения должно было понадобиться предкам, чтобы сделать первый шаг — связать звуки с символами, а потом отразить символы графически. Дальнейшее было уже не в пример проще: составить законы, сочинить поэмы, накрапать прейскуранты, сформулировать уравнения, чтобы космические корабли смогли устремиться во тьму Вселенной, к планете, оказавшейся как раз на пороге этого редкостного совпадения…