«Если», 1999 № 10 - [15]

— Я все время на них наступала, — оправдывалась девочка.

— Бедные какашечки, — пробормотала Койотиха и принялась разучивать новые танцевальные па.

— Койотиха, — робко спросила девочка. — У тебя когда-нибудь были дети? То есть настоящие щенки?

— У меня? Были ли у меня дети?! Да полно! Тот, кто приставал к тебе, помнишь? Это тоже мой сын. Полно детей, и замечательных… Послушай, малышка. Заводи дочерей. По крайней мере, их можно пристроить.

3.

Девочка воспринимала себя как Малышку, а иногда как Майру. Насколько она знала, у нее одной во всем городе было два имени. Ей стоило подумать об этом и о речах Койотихи насчет двух народов; ей стоило решить, какому народу она принадлежит. Часть жителей города совершенно определенно давала ей понять, что она не из их числа и так будет всегда. Свирепый взгляд Сокола прожигал ее насквозь, ребятишки Скунсов во всеуслышание отпускали шуточки насчет того, как от нее пахнет. Да, Белоножка с Бурундучихой и их семьи были к ней добры, но это была щедрость большой семьи, где не так важно — едоком больше, едоком меньше. Если бы кто-то из них или, скажем, Кролик нашел ее в пустыне — заблудившуюся, полуслепую, остались бы они с ней, как Койотиха? В этом проявилось безумие Койотихи — точнее, то, что они называли безумием… Она ничего не боялась. Она была между двух народов, на пересечении путей. Олени и их красавцы-дети на деле тоже не боялись, потому что жили в постоянной опасности. Гремучка не боялась, потому что сама была очень опасна. Хотя она, возможно, боялась девочки — никогда с ней не разговаривала и не подходила близко. Никто не относился к ней так, как Койотиха. Даже дети. У девочки был только один постоянный товарищ по играм, нелепый и бесстрашный сын Рогатой Ящерицы. Они вместе рылись в песке, бегали по полынной равнине, строили дом и играли в нем, устраивали танцы. Бледный коротконогий мальчишка с мощными бровями был существом замкнутым, но верным другом, к тому же для своего возраста он довольно много знал.

— Здесь нет никого вроде меня, — сказала она как-то, сидя рядом с ним на берегу пруда и греясь под лучами утреннего солнца.

— А вроде меня нет нигде, — ответил Ящеренок.

— Ты же знаешь, о чем я говорю.

— Да-а-а… Я думаю, такие, как ты, живут где-то неподалеку.

— Как их называют?

— Ну — народ. Как всех…

— Но где живет мой народ? У нас есть города. Я тоже жила в городе. Ты не знаешь, где они живут. Вот и все. Мне нужно их найти. Не знаю, где сейчас моя мама, но папа живет в Каньонвилле. Я как раз и ехала туда…

— Спроси у Коня, — благоразумно посоветовал Ящеренок. Отодвинулся подальше от воды, которую не любил и никогда не пил, и принялся что-то плести из камышей.

— Я не знакома с Конем.

— Его можно найти около большого холма. Он все ждет, пока его дядя состарится, и он сможет прогнать его и сделаться самым главным. До тех пор ни старик, ни женщины не хотят, чтобы он жил с ними. Кони — непонятные создания. Однако его можно спросить. Он часто бывает здесь неподалеку. А его народ прибыл сюда вместе с новым народом. Во всяком случае, Кони так говорят.

Однажды, когда Койотиха, как всегда, молчком, отправилась в свой обычный поход, девочка вспомнила совет Ящеренка, взяла мешочек сушеного лосося, ягоды морошки и отправилась на юго-запад, к большому холму с плоской вершиной в нескольких милях от городка.

К роднику у подножия холма вела нахоженная тропа. Девочка стала ждать под ивами, стоявшими вокруг пруда с удивительно чистой водой, и вскоре появился Конь. Он прибежал —.великолепный, покрытый медным загаром, длинноногий, широкогрудый, темноглазый, с густыми черными волосами, летящими за спиной. Прибежал, нисколько не запыхавшись, втянул ноздрями воздух и посмотрел на девочку.

— Кто ты?

Никто в городке не задавал ей такого вопроса. Она поняла, что Конь действительно пришел сюда вместе с ее народом, с людьми, которые беспрестанно задают друг другу этот вопрос.

— Я живу у Койотихи, — осторожно ответила она.

— А, слышал о тебе, — промолвил Конь. Чтобы напиться из пруда, он встал на колени, погрузил руки в прохладную воду и принялся пить долгими гулкими глотками. Напившись, вытер губы, сел на пятки и провозгласил:

— Скоро я стану Королем.

— Королем Коней?

— Да. Уже совсем скоро. Я мог бы прогнать старика, но подожду, — сказал тщеславный Конь. И добавил снисходительно: — Пусть доживает свое.

Девочка смотрела на него с восхищением. Подумала и предложила:

— Могу расчесать тебе волосы, если хочешь.

— Замечательно! — с восторгом отозвался Конь.

Он сидел не шевелясь, пока девочка, стоя за его спиной, водила маленькой расческой по грубым, черным, блестящим длинным волосам. Закончив, завязала в тяжелый «хвост» корою ивы. Конь нагнулся над прудом и полюбовался своим отражением. Восхищенно объявил:

— Прекрасно. В самом деле красиво!

— Ты когда-нибудь бываешь там, где живут люди? — тихонько, почти шепотом спросила девочка.

Конь так долго молчал, что она уже перестала надеяться на ответ. Потом сказал:

— Ты говоришь о местах, где железо и стекло? Об этих загонах? Я бывал неподалеку. Там кругом стены. Раньше таких мест было немного. Бабушка говорит, раньше не было никаких стен. Ты знакома с Бабушкой? — простодушно спросил он, глядя на девочку большими темными глазами.