Еще один шанс - [53]

Манеж был отделен от зрителей тремя линиями бегущих по периметру жердей. Но эта почти условная граница являлась непроницаемой стеной между теми, кто жил, и теми, кто лишь наблюдал жизнь. Все как в настоящем мире.

Среди зевак обращала на себя внимание странная особа, возникающая по вечерам при входе, у фанерного щита с нарисованной лошадью. Она сидела на принесенном с собой брезентовом стульчике и ни с кем не общалась, а только смотрела. Трудно было определить возраст особы и даже пол. Фигура, застывшая на стульчике, не имела ни формы, ни стати, а длинный козырек нахлобученной на лоб и уши кепки-бейсболки и дымчатые очки скрывали ее лицо. И непритязательная одежда – вытертые джинсы, спортивная куртка и дешевые кроссовки – в равной степени могли быть облачением и женщины, и мужчины. Так одеваются люди, устранившиеся от жизненной гонки: они перестают смотреть на себя со стороны, но устремляют взгляд внутрь. Странное существо было молчаливо и замкнуто.

Лошади сновали по кругу, вздымая копытами песчаные брызги. Наездники изредка пришпоривали коней, заставляя их переходить с простого шага на рысь или галоп. Невзрачная особа разглядывала лошадей с нарочитой отстраненностью – так рассматривают с земли стаю птиц, парящую в облаках. В этой отстраненности сквозил дух одиночества, он и вынуждал отшельницу – бледные нервные пальцы с изящным перстеньком на одном из них все-таки выдавали в этом неприкаянном существе женщину – ежевечерне приходить к манежу. Разве мог кто-либо, посмотрев на ее погрузневшую фигуру, поверить, что когда-то и она легко гарцевала на лошадях, укрощая даже самых строптивых?

Ныне одинокая наблюдательница в дешевых кроссовках не смогла бы даже вскарабкаться на коня, да никто и не ожидал от нее таких подвигов.

Бывшая наездница знала, что никому не нужна. У нее не было достойной работы, а служба с нищенским жалованьем тяготила ее. У нее не было семьи или хотя бы друга, способных понять и поддержать ее. Не так давно ушла от нее в иной мир мама. Все, все ушло. Она осталась совсем одна.

Ветер занес в глаз зрительницы, под черные очки, песчинку с манежа. Она мазнула нежным пальцем уголок глаз – лезет всякая ерунда! «Из-под копыт топот, пыль летит, из-под копыт топот», – утрированно шевеля ртом, пробормотала она скороговорку. Этим нелепым творением ума отшельница попыталась прекратить подспудно звучащую песнь сердца. «Расхлюпилась… понимания ей давай, может, еще и рыцаря на белом коне для утешения? Хотя на что он мне? Я уже разучилась любить, а мужчины так неверны…» Непроизвольным движением она облизнула пересохшие губы, и тотчас ветерок пробежался по ним, раня холодком забытых ласк. «А вдруг нашелся бы чудак и увидел во мне ту, которая так уверенно держалась в седле, что была так стройна и красива? Неужели криво сросшаяся после перелома нога да надорванное ухо – это приговор?» Шрам на сердце отсек воспоминания…

Солнце скрылось за лесом. Пурпурное зарево пожаром осветило гаснущий небосклон. Постепенно багрянец на небе бледнел от наплывающей серо-голубой вуали. На манеже оставалось все меньше лошадей – одну за другой наездники уводили их в конюшню. Ветер стих, перестали стонать сосны, теперь лишь стрекот кузнечиков на поляне между лесом и манежем нарушал тишину.

Женщина потянулась, откинула назад руки и голову – от долгой неподвижности тело затекло. Ветер набросился с новой силой и сбил с головы зрительницы бейсболку, освобожденные пряди волос рассыпались по лицу, скользнули по шее, упали на ухо, скрыв не хуже козырька видимый лишь самой женщине изъян – надорванная когда-то мочка давно заросла новым хрящом. Зрительница встала, опрокинув стульчик, сняла темные очки. Свет застал ее врасплох. Оказалось, что вокруг не было той темноты, которая виделась ей за тонированными стеклами, – в этом северном поселке стояли белые ночи. Заметим, что белые ночи случаются в жизни каждого человека, на какой бы широте он ни жил. Главное – не пропустить их наступления, ведь они так скоротечны. Но только белыми ночами случаются чудеса.

Безлюдье придало женщине смелости: она устремила взгляд в бездонное светлое небо и тихо запела. Вскоре она ощутила чье-то присутствие и замолчала. Беспокойно озираясь, откинула со лба волосы. Никого! Только с манежа до ноздрей доносился запах навоза – прежде она его почему-то не замечала. А в следующий момент перед ней появился неопределенного цвета конь. Он стоял будто вкопанный: понурая морда с нелепо вздернутой челкой, седоватый круп, обвислый хвост. Лошадиный глаз с надеждой смотрел на припозднившуюся зрительницу, пытаясь привлечь ее внимание. И тут же в стылом вечернем воздухе послышалось ржание, в этих дрожащих звуках женщина распознала жалобы коня на одинокую судьбу. Она вздрогнула и решилась – два одиночества шагнули навстречу друг другу. Женщина подошла к коню вплотную, коснулась его запыленной шеи:

– Да, дружок, давно щетка не касалась твоей холки. Ясное дело, ты ведь ничей. Я тебя понимаю – я ведь тоже ничья.

Бывшая конница подняла с земли свою бейсболку и прошлась ею по морде лошади, смахивая пыль, затем протерла плоские бока.