Повернувшись, вошедший мельком глянул на Сандра, и невозмутимо прошествовал к кровати. Поставив ношу на тумбочку, он направился к одному из находившихся в комнате комодов. Отперев верхний ящик болтавшимся на шее ключом, он извлек какие-то предметы и бережно водрузил их на тележку; после подкатил к кровати с другой стороны.
– Господин просил передать, чтобы его гость с максимальной пользой провел отведенные часы отдыха и прослушал кое-какие записи. Здесь вы найдете ответы на интересующие вас вопросы. Возможно, вам уже доводилось сталкиваться с подобными устройствами, запирающими голоса, это позволяет существенно сэкономить время и сохранить воспоминания, – чопорно пояснил служка. – Напомню: вытаскиваете диск из футляра и опускаете сюда, так чтобы отверстие в середине нанизалось точно на штырек механической шкатулки; теперь несколько раз плавно крутаните вот эту ручку сбоку, от себя, и дело сделано.
У порога он оглянулся:
– И ради высокочтимых предков, отнеситесь бережно к имуществу и с должным уважением к переживаниям хозяина, он заслужил право на отдых, который теперь с вашим вторжением безнадежно разрушен, – и, произнеся эту тираду, служка вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Осознав, что все еще продолжает сжимать оружие, Сандр ощутил всю нелепость ситуации и смущенно рассмеялся, испытывая стыдливую неловкость оттого, что так переполошился на пустом месте больше перед самим собой, чем перед возможными сторонними наблюдателями.
Он закинул меч в ножны, тщательно умылся над фарфоровым умывальником, пофыркивая от удовольствия и израсходовав почти весь заготовленный запас воды. Перепробовал все кушанье любезно посланные Ветой и остановил выбор на расползающемся чуть солоноватом сыре и хлебе. В кувшине, как и ожидалось, находилось тягучее темное пиво, крепкое и весьма недурственного качества.
Жуя на ходу, он присел на край постели перед шкатулкой. Та представляла собой с виду непримечательный прямоугольный ящик высотой с ладонь и пару локтей шириной, не похоже, чтобы обладавший какими бы там ни было магическими свойствами. В центре находилось углубление, в котором и лежал сейчас в пазах помещенный слугой диск. Он был отлит из какого-то незнакомого позолоченного металла, и, приглядевшись, Сандр различил микроскопические насечки, выпуклости и дырочки, усеивавшие поверхность. В зазорах между неподвижными железными деталями проглядывала настоящая мешанина напутанных проводков, пружинок, валиков. К тыльной стороне ящика крепилась спиралевидно расширявшаяся труба направленная прямо в лицо слушателю.
– Ну что же, посмотрим, какие тайны доверил глупой болванке Вета, – пробормотал Сандр, и как учили осторожно повернул изогнутую рукоять с набалдашником из лакированного дерева, изображавшую не то вытянутую морду грифа, не то гротескную насмешку над женским профилем.
С мелодичным перезвоном устройство завелось, набирая ход, завертелся диск, и из трубы раздалось потрескивание, шипение, вдруг разом сменившееся далеким дребезжащим, но, тем не менее, хорошо узнаваемым голосом Веты.
Часть II: Рассказ Веты.
Меня часто принимают за странствующего наемника. Или спившегося благородного некогда рыцаря.
На самом деле я не являюсь не тем, не другим.
То, что они полагают за доспех, есть часть меня.
– Кто князь твой, какому господину служишь? – вопрошают любопытствующие.
– Дама сердца, княжна Теркна, – отвечаю я, – и в настоящий момент она – мертва.
Как сие произошло я поведаю чуть позже.
А пока – подождите, я иду, чтобы увидеть ее. Наш мир испещрен дорогами, словно ствол столетнего древа ходами паразитов, как умудренное чело старца морщинами, но не все обязательно ведут куда-то. Есть дороги – мощенные и утоптанные, есть заросшие и утопающие в грязи, есть дороги деревенские, горные, полевые, степные и лесные, дороги водные, городские и бегущие меж городами. А есть дороги, что ведут через наш мир и вон из него, и пройти по ним можно как по собственному желанию, что случается не часто, так и вопреки оному.
Дороги – это все что осталось обделенному поколению от предков, бродить по ним – это все что остается нам делать. Дороги, да Родовые Гнезда. А то, что между ними и под ними – нескончаемая череда могил. Сплошь и рядом, куда ни копни – бесплодная земля, перемешанная с костями. Конечно, наш мир стар, но мы не ощущаем его возможную дряхлость. Людям присуще жить настоящим, не задумываясь о высоких материях, не думая о будущем, плюя на прошлое. И извечное светило, квинтэссенция надежды, в Дни Сияний в избытке дарит нам новую жизнь, плодородие и молодость в лице наших детей. Они все разные. И все больше далеки от божественного Эталона…
В любом из храмов эскулапов можно лицезреть Его небесную красоту, чистоту и правильность гибких линий, удивительную гармонию пропорций, Его статую. Он прекрасен, как может быть прекрасна… нет, я даже не нахожу подобающего сравнения в нашей печальной юдоли. Он чудесен, как может быть чуден только возвышенный Эталон. Да, я не поэт, хотя живу эмоциями, не оратор, ибо косноязычен, но Его полное ритуальное описание занимает у ученого эскулапа время равное одной двадцатой суточного пути солнца.
