Ермак - [5]
— От кого? Ну-ка, — решил попытать Анику Грозный. — Сибирский князь Едигер мой данник.
— А велику ли казну он те нынче с Баяндой прислал?
— Дерзок ты, Аника! — угрожающе напомнил царь.
— Коли насмешничаю над тобой — язык мне вырви. Коли в убыток что сделаю царству русскому — совсем казни меня. Едигер почто недавно под твою высокую руку попросился? А потому, как объявился Кучум в Сибири, царство Едигерово зашаталось… Кучум тот людей Едигера нещадно побивает, грозится ханский город Кашлык взять.
— Кто он, Кучум этот? — спросил Грозный.
— Какой-то бухарский царевич, вроде тоже оттудова, с восточного краю пришел.
— Много он людей с собой привел?
— Кто считал?!
— А что за люди у него?
— Да всякий кочевой сброд. Хитры и безмерно люты кучумцы, местное сибирское народишко грабят нещадно. И еще слышно, хвалился Кучум тот: Сибирское царство как заберу — начну большую войну с Русью. Вот я и говорю: загодя надо восточную украину твоего царства, государь, крепить. С севера-то над тобой проклятая Литва висит, да Польша, да Швеция. На юге, не приведи Господь, султан турецкий, да татары крымские, астраханские, да ногайцы тож народ обманчивый. Счас союзники тебе, а завтра враги. Дозволь мне, государь великий, твердой ногой в Камском краю стать. Не токмо город на Каме — много острогов и крепостей ставить там надо, людишками заселять, не щадя живота, оборонять от сибирских, от ногайских и от иных орд…
Мрачно и безмолвно выслушал все это царь. Он то прохаживался по небольшому покою, главным украшением которого была изразцовая печь с золотыми и бирюзовыми прожилками между плит, то снова глядел в окно.
— Осилишь ли все сие, Аника Федорович? — спросил он сухо и как-то неприязненно. — Тысячные расходы потребуются.
— Уж это знамо дело. Тут без твоей царской милости как осилишь?!
Грозный вскинул вопросительно брови.
— А вот коли освободишь те земли, что прошу у тебя, да соляные варницы от податей…
— На сколько же тебе такую льготу дать?
— Да не мне, государь! — Аника снова бухнулся на колени. — Детям моим. Им это великое дело подымать. И оно великой милости требует… На два десятка годков хотя бы…
— Хотя бы… — усмехнулся царь.
— Да расходов-то потребуется! — взмолился Строганов. — Акромя того, без холопов-то чего там настроишь? Позволил бы ты, государь пресветлый, людишек вольных нам к себе призывать, пусть бы они во владенье нашем на дикой Каме-реке жили…
— Ишь ты — во владенье вашем… — опять зловеще усмехнулся царь.
— Да без кабалы, без кабалы… то я обговорился, — торопливо заюлил Строганов. — Работников, знамо, и хлебом, и солью, и прочим буду жаловать? А кто не схочет — так вольному воля…
— И так это, Аникушенька, дыбу ты миновал?.. — помолчав, спросил Грозный. — Ну, ин ладно, быть по сему. Про все получишь грамоту, поскольку замыслил ты дело государево большое и надобное…
Царь сунул ему руку. Строганов Аника облобызал ее со старанием и, беспрерывно кланяясь, попятился к распахнувшейся раззолоченной двери.
…Распахивается другая дверь — черная, мокрая, сколоченная из неоструганных досок. В просторный предбанник, наполненный голыми, давно не стриженными, изъеденными соляными язвами людьми, ворвались клубы морозного воздуха вперемешку со снегом. Сквозь эти клубы в предбанник входит новая партия работных людей.
Просторный предбанник имел два зарешеченных окошка, решетки были обледенелыми, толстыми. За окошками на разные голоса выла метель.
Помывшиеся толпились возле большой деревянной шайки с дегтем, угрюмый бородатый мужик макал туда палку с намотанной тряпкой и обмазывал язвы на теле несчастных, потом они одевались в свежую одежду, кучей сваленную в углу. Ругань, стоны, крики.
В углу был сооружен невысокий помост, там за колченогим столом сидел в теплом зимнем кафтане Сысой, громко прихлебывал из глиняной кружки, наблюдал с высоты за происходящим.
— Это свежая лапотина, да? — вскричал вдруг худой, как скелет, работник, весь в пятнах от дегтя, пробившийся к помосту. В руках он тряс лохмотья. — Да ить вшивее прежней!
Сысой не спеша поставил кружку. Взял со стола плеть. Работник торопливо нырнул за голых людей.
— С-собаки! — Сысой швырнул плеть обратно на стол, зачерпнул из горшка. — Еще каждый месяц моют их…
— Семен Аникеич-то — он добрый, — заюлил тощий редкозубый мужичонка, холуйски вертевшийся у стола. — Здоровье работников, грит, беречь надо. Рушничок вот, Сысой Федулыч…
Сысой взял полотенце, вытер взмокший лоб. В это время опять распахнулась дверь, двое стражников сквозь клубы морозного воздуха втолкнули в предбанник закованных в кандалы Ермолая с Иваном Кольцом.
Сысой увидел их, кинул мужичонке рушник.
— A-а, Ермошка. Живой покуда?
— Твоими молитвами, — усмехнулся Ермолай, поддерживая одной рукой кандальные цепи.
— Да уж седьмой год молю бога, чтоб подох быстрей… А ты все дрыгаешься. — И заорал на одевающихся: — Ну чего шеперитесь! Живей облокайтесь.
Ермолай и Кольцо стали раздеваться. Чтобы никогда не расклепывать кандалы на ногах, одежда у них была особая — штанины были разрезными, их просто обматывали вокруг ног, обвязывали веревьем.
— Не могу я в ум взять — супротив кого ты, Ермашка-букашка, пойтить вздумал? Да ведь Строгановы грамоту царскую получили на вечное владение всеми камскими изобильными местами. И как ни крути, все тутошние людишки холопы теперь ихние.
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.
Широки и привольны сибирские просторы, под стать им души людей, да и характеры их крепки и безудержны. Уж если они любят, то страстно и глубоко, если ненавидят, то до последнего вздоха. А жизнь постоянно требует от героев «Вечного зова» выбора между любовью и ненавистью…
Широки и привольны сибирские просторы, под стать им души людей, да и характеры их крепки и безудержны. Уж если они любят, то страстно и глубоко, если ненавидят, то до последнего вздоха. А жизнь постоянно требует от героев «Вечного зова» выбора между любовью и ненавистью…
Роман «Вечный зов» посвящен истории семьи Савельевых, выходцев из далекого сибирского села, обладателей сильных безудержных характеров.Жизнь героев разворачивается на фоне исторических событий в России, охватывающих период с 1902 по 1960 годы. На их долю выпали три войны, революция, становление нового строя… И все же они позволяют себе любить страстно и глубоко, а ненавидеть до последнего вздоха.
Первый роман А.С.Иванова (1928-1999), автора знаменитых эпических произведений «Тени исчезают в полдень» и «Вечный зов». В нем раскрываются особенности русского национального характера, проведенного сквозь горнило революции и медные трубы строительства социализма. Загубленные судьбы сибиряков, попавших в путы повители государственного механизма, вызывают чувство боли. Бытовые и любовные коллизии, колоритный, сочный язык и сюжетная свежесть романа рождают неиссякаемый читательский интерес.
В книгу известного советского писателя, лауреата Государственных премий СССР и РСФСР имени М. Горького Анатолия Степановича Иванова (1928-1999) вошли пять повестей и семь рассказов.
Леонид Рахманов — прозаик, драматург и киносценарист. Широкую известность и признание получила его пьеса «Беспокойная старость», а также киносценарий «Депутат Балтики». Здесь собраны вещи, написанные как в начале творческого пути, так и в зрелые годы. Книга раскрывает широту и разнообразие творческих интересов писателя.
Герои повести Сергея Татура — наши современники. В центре внимания автора — неординарные жизненные ситуации, формирующие понятия чести, совести, долга, ответственности. Действие романа разворачивается на голодностепской целине, в исследовательской лаборатории Ташкента. Никакой нетерпимости к тем, кто живет вполнакала, работает вполсилы, только бескомпромиссная борьба с ними на всех фронтах — таково кредо автора и его героев.
В новом своем произведении — романе «Млечный Путь» известный башкирский прозаик воссоздает сложную атмосферу послевоенного времени, говорит о драматических судьбах бывших солдат-фронтовиков, не сразу нашедших себя в мирной жизни. Уже в наши дни, в зрелом возрасте главный герой — боевой офицер Мансур Кутушев — мысленно перебирает страницы своей биографии, неотделимой от суровой правды и заблуждений, выпавших на его время. Несмотря на ошибки молодости, горечь поражений и утрат, он не изменил идеалам юности, сохранил веру в высокое назначение человека.
Сборник произведений грузинского советского писателя Чиладзе Тамаза Ивановича (р. 1931). В произведениях Т. Чиладзе отражены актуальные проблемы современности; его основной герой — молодой человек 50–60-х гг., ищущий своё место в жизни.
Повести и рассказы советского писателя и журналиста В. Г. Иванова-Леонова, объединенные темой антиколониальной борьбы народов Южной Африки в 60-е годы.
В однотомник Сергея Венедиктовича Сартакова входят роман «Ледяной клад» и повесть «Журавли летят на юг».Борьба за спасение леса, замороженного в реке, — фон, на котором раскрываются судьбы и характеры человеческие, светлые и трагические, устремленные к возвышенным целям и блуждающие в тупиках. ЛЕДЯНОЙ КЛАД — это и душа человеческая, подчас скованная внутренним холодом. И надо бережно оттаять ее.Глубокая осень. ЖУРАВЛИ УЛЕТАЮТ НА ЮГ. На могучей сибирской реке Енисее бушуют свирепые штормы. До ледостава остаются считанные дни.
Во второй том Собрания сочинений Г. Бёлля входят произведения, написанные им в 1954–1958 гг. Это роман «Дом без хозяина», повести «Хлеб ранних лет» и «В долине грохочущих копыт», «Ирландский дневник», рассказы, эссе. В эти годы Г. Белль все больше обращается в своем творчестве к современным проблемам ФРГ, пишет много статей, посвященных политической ситуации молодой республики.Рассказ «Молчание доктора Мурке» опубликован в декабрьском номере журнала «Франкфуртер хэфте» за 1955 год. В русском переводе — «Иностранная литература», 1956, № 7.Перевод с немецкого С.
Творчество Эрнеста Хемингуэя (1899–1961) входит в золотой фонд мировой литературы. Человек огромного таланта, величайшей силы воли, доброты и гуманизма, он оставил глубочайший след в истории культуры.Во второй том Собрания сочинений включены романы «Прощай, оружие!», «Иметь и не иметь», книга рассказов «Зеленые холмы Африки» и рассказы разных лет.Ernest Hemingway. Green Hills of Africa. 1935.Перевод с английского Наталии Волжиной и Виктора Хинкиса.Эрнест Хемингуэй. Собрание сочинений в пяти томах. Том 2. Издательства «Терра-Книжный клуб».