Эринии - [2]

— Оставь при себе эти жалкие комплименты, — фыркнула женщина. — Может, они производят впечатление на твою очередную жену.

— Нет, не производят. — Мужчина раздраженно отодвинул пепельницу. — Тем более, что твоя преемница уже наслушалась столько комплиментов, что ей не по нраву даже самые изысканные.

— Зачем ты просил, чтобы я с тобой встретилась? — Женщина допила капуччино. — Хотел меня унизить? Доказать, что я стара и страшна? Глянь на себя, ты, старикан. Если бы не бабло, к тебе ни одна и на метр бы не приблизилась. Ты воняешь под своим костюмом от Гуччи.

— Да, ты права. — Голос мужчины задрожал. — Моя болезнь зашла глубоко, очень глубоко, почти до могилы. Ты права, от меня воняет как от трупа.

Патриция аж содрогнулась. Она не хотела слушать такие разговоры. В это июльское утро она стерпела бы все, чтобы не стать свидетелем ни одной человеческой трагедии, не слышать нареканий какой-то потрепанной швабры и ее бывшего мужа, пытающегося замаскировать свою старость дорогой косметикой и украшениями из белого золота. Но выбора у девушки не было, она должна была торчать на работе. От каменного здания «У негра» приближался хорошо ей знакомый маленький бродяжка с несколькими крадеными розами. Он часто приставал к клиентам «Ла Скала», предлагая мужчинам купить цветы своим дамам. Поэтому Патриция была вынуждена остаться на посту, отогнать бродяжку и продолжать выслушивать двух стариканов, которые в этот жаркий июльский день не нашли лучшего занятия, чем растравлять старые раны.

— Я знаю, что ты не хотела со мной встречаться. — Голос мужчины был уже спокойный. — Понимаю, о чем тебе напоминаю. Бессонные ночи, когда ты ждала меня, а я возвращался под утро, пропахший потаскухами и дыша перегаром. Я напоминаю тебе о моментах, когда приходил в три ночи и в болезненных приступах раскаяния подпихивал тебе под нос яичницу. Ты не хотела есть, а я обижался, считал, что меня — доброго, искреннего и полного покаяния, унизили, и бросал тебе в лицо горячую яичницу с помидорами.

Патриция порывисто вскочила и двинулась к бродяжке с цветами, что уже приближался к кафе. Паренек мигом отшатнулся от столиков, показав официантке фак.

— Я должен тебе об этом рассказывать, — мужчина схватил свою спутницу за запястье. — Так сказал мой врач. Если ты меня не выслушаешь, вернусь в Варшаву и снова буду пьянствовать.

— Шантажируешь меня, а? — Ее шею покрыл багровый румянец. — Откуда я знаю, правду ли ты говоришь о своем лечении? А даже если и не врешь, то какой это уже курс? Седьмой? Восьмой? Я уже счет потеряла. За время нашей супружеской жизни ты лечился, кажется, дважды! А кроме того, что ты себе, черт побери, думаешь? Что я буду выслушивать твои больные воспоминания, о которых никто и слышать не хочет? Про какую-то яичницу с помидорами? Только из-за того, что тебе посоветовал какой-то врач? Некий психиатр недоделанный?

Патриция подумала, как отвлечь внимание женщине, чтобы та не ругалась. Села чуть поодаль, но ее обостренный кокаином слух улавливал даже шепот, которым продолжал говорить мужчина.

— Будь добра, не кричи. У меня больше не было жены после тебя. Когда я упоминал о твоей преемнице, то имел в виду бутылку. Водяру. Именно этой даме делает комплименты все племя алкоголиков. Я имел в виду водку. Но я не пью уже несколько месяцев. — Женщина молчала. — Я знаю, что от меня воняет покойником. — Сделал последний глоток остро сдобренного сока. — Но прежде чем прощусь окончательно… выслушай меня.

— Говори. Я слушаю. — Взглянула на часы. — У меня еще час времени. Столько, сколько ты просил. Потом должна возвращаться в редакцию.

— Мой врач — психолог, а не бывший алкоголик. Он лечит причины алкоголизма, а не его последствия. У нас мало времени. Ты должна поехать со мной в одно место. Поверь мне. Это недолго. По дороге я тебе все расскажу. Пошли, я поставил машину недалеко, возле гостиницы «Доринт». Туда надо ехать. Можно вас? — обратился он к Патриции, ожидая ответа бывшей жены.

— В следующий раз увидимся разве что на твоих похоронах, — просияла женщина. — Приду посмотреть, как тебя одели для гроба. Подходит ли галстук к пиджаку. А этот раз — предпоследний. Даже если будешь умолять.

— Остальное оставьте себе. — Мужчина улыбнулся Патриции, сверкнув снежно-белыми зубами.

— А теперь говори, куда мы едем? — Женщина спрятала сигареты в сумку.

— Ты что-то говорила о похоронах? Я всегда восхищался твоей интуицией. Мы едем на кладбище. Ты и я.

— Не поеду я ни на какое кладбище.

— Я прошу тебя, чтобы ты помогла мне избавиться от алкоголизма.

— Никуда я не поеду, — повторила она упрямо, стискивая рукой сумку.

— Услуга за услугу. — Он хитро усмехнулся. — Ты поедешь со мной, а я тебе расскажу историю, по которой ты сможешь написать книгу или снять по ней фильм. Это будет классная вещь, и тебе больше не придется придумывать разные глупости!

— Продолжай. Я еще не согласилась. — В глазах женщины появилось нечто похожее на любопытство.

— Помнишь, несколько лет назад я снял такой документальный цикл о людях, которые через много лет узнали, кем они являются на самом деле?

— Припоминаю, — неохотно ответила она. — Шеф даже велел мне написать рецензию, но я отказалась.