Еретик Жоффруа Валле - [14]

— Марго, — спросил Генрих Наваррский у принцессы, — вы видели мою мать перед кончиной?

— Неужели вы ничего не поняли? — шепнула ему Маргарита, забыв о том, что должна говорить совсем другое. — Как вы можете думать о свадьбе? Вам нужно немедленно уехать.

— А мне показалось, — улыбнулся Генрих, — что вы страстно любите меня и безмерно счастливы оттого, что наконец-то мы встретились и отныне никогда не расстанемся.

— Вы понимаете, что произошло с вашей матерью? — потупилась Маргарита.

— Понимаю, — признался он. — Но это не повод, чтобы потерять вас!..

— Я вас ненавижу! — вспыхнула Маргарита.

— Наконец-то я услышал честное признание… А я люблю вас, — сказал он. — Не всё ли равно, в каком качестве быть посмешищем? Только над отступающими и трусами смеются значительно громче… Видите, как мило признались мы друг другу перед свадьбой в своих искренних чувствах?!

А вечером Маргарита закатила матери истерику.

— Вы обещали мне, — кричала принцесса, — что он сам откажется от свадьбы! А он и не подумал!

— Что поделаешь, если у него нет ни сердца, ни чувства собственного достоинства, ни фамильной гордости. Но ради счастья своей дочери я готова совершить невозможное. Я и ещё кое-что придумала. Теперь мы попробуем его как следует напугать. Он сам откажется от свадьбы. Я заставлю его сделать это.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ «Мы, божьим милосердием…»

Дробь барабанов на площади возвестила о начале аутодафе.

Жоффруа Валле стоял в толпе, молча плакал и не сводил глаз с мёртвой Анжелики, привязанной цепью к столбу.

— Великий боже, — молился он, — спасибо тебе, что она взошла на костёр уже мёртвой. Спасибо тебе, господи, что ты избавил её от лишних мук. Но за что ты покарал её, господи? Чем она провинилась перед тобой?

— Мы, божьим милосердием, — разнеслось над площадью, — объявляем приговор справедливым. Ты, Анжелика Готье, повинна во многих заблуждениях и преступлениях…

По хворосту вокруг поленниц побежал огонь. Дымное пламя превращалось в гудящий алый столб.

— Мы, божьим милосердием… объявляем справедливым приговор, что вы, муж и жена Готье, родившие ведьму Анжелику и скрывшие…

— Господи, и её родителей… Живых… — бормотал Жоффруа. — Да как же ты допускаешь, чтобы…

— Прошу извинить меня, месье, — Жоффруа тронули за плечо, — но вы столь громко читаете свою молитву, что я невольно оказался вашим слушателем.

— И что из этого следует? — раздражённо спросил Жоффруа, не оборачиваясь. — Я готов повторить то, что думаю, сколько угодно раз. И где угодно. Дайте мне лишь проститься с человеком, которого я пришёл проводить.

— Я подожду, месье, — отозвались за спиной.

Когда костёр с Анжеликой прогорел, Жоффруа обернулся. Перед ним стоял стройный мужчина с усами и острой бородкой.

— С вашего позволения, маркиз де Бук, — представился незнакомец. — Если вы, глубокоуважаемый господин Валле, не возражаете, я могу кое с кем вас познакомить. Но заранее хочу предупредить: не пугайтесь. Скажите, как бы вы поступили, узнав, что Анжелика Готье жива?

— Есть вещи, которыми не шутят, — ответил Жоффруа.

— Идёмте, — предложил маркиз. — Я не прочь пошутить, но сегодня более чем серьёзен.

…А дело было так.

Поклявшись, что погибнет сам или спасёт пострадавшую по его вине Анжелику Готье, Базиль сдержал слово. Всегда ловкий на выдумки, он придумал такое, что граничило с самым страшным грехом. Выследив на кладбище Невинных похороны девушки, похожей на Анжелику, Базиль предложил под покровом темноты выкопать её труп, отвезти его в тюрьму и заменить им живую Анжелику. За подмену, разумеется, пришлось заплатить.

Тюремщики сочли, что за такую большую сумму рисковать можно, и согласились помочь.

У тюрьмы инквизиции Люсьен Ледром сам встретил Базиля, Раймона Ариньи и верзилу Пия, который чуть не потерял сознание от ужаса, когда тащил мёртвое тело, завёрнутое в одеяло.

— Приказ коменданта, — сказал Люсьен охране. — Вот бумага. Эту свидетельницу должен опознать опасный преступник. Она потеряла сознание.

Освещая путь фонарём, Люсьен провёл ночных гостей в глубь тюрьмы. В каменных коридорах с гулкими железными дверями шаги отдавались зловеще.

В камере, куда он их провёл, на соломенном матраце лежала женщина, очень похожая на ту, которую они принесли.

— Мы пришли, чтобы спасти вас, Анжелика, — протянул к ней руки Базиль.

Морщась от яркого света фонаря, она отпрянула к стене.

— Не бойтесь нас! — взмолился он. — Я понесу вас на руках. Будто вы потеряли сознание. А эта женщина останется здесь вместо вас. Ей уже всё равно. Вы понимаете, о чём я говорю? Доверьтесь мне. Я ваш друг. Судьба захотела, чтобы я встретил вас. Я заверну вас в одеяло. Вот так. Да скажите хоть слово… Ой, она, кажется и впрямь потеряла сознание.

— Тем лучше, — сказал Раймон. — Неси её.

Путь через тюрьму в обратном направлении показался Базилю значительно короче. Расслабленное тело даже через одеяло излучало тепло и жизнь. Спрятанная в одеяло голова лежала у Базиля на плече.

— Покажите лицо свидетельницы охране, — потребовал Люсьен Ледром.

И Базиль с удовольствием откинул одеяло. Ему показалось, что всё происходящее — сон. Что сейчас сон кончится и лежащее у него на руках тело исчезнет. Но сон, слава богу, не кончался.