Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк - [19]

Впрочем, у ее рассказа, как кажется, вполне мог быть и еще один источник, ознакомиться с которым девушка могла во время своего пребывания в Реймсе, куда она отправилась вместе с дофином Карлом на его коронацию. Для французских королей данный город был совершенно особым местом, ведь именно там, согласно легенде, явился ангел, принесший елей для крещения Хлодвига I[213]. Эта история была известна в подробностях всем жителям Реймса[214], она многократно становилась сюжетом средневековых анналов и хроник. Одним из основных сообщений такого рода считается рассказ реймсского каноника Флодоарда, помещенный в «Историю реймсской церкви», написанную им около 948 г. Как представляется, он был хорошо знаком тем церковным кругам, с которыми прежде всего общалась Жанна во время своего пребывания в городе. Речь у Флодоарда шла о св. Ремигии, которому выпала честь крестить Хлодвига и который накануне вечером (post hymnos precesque nocturnas) отправился в личные покои короля (regium cubile), чтобы еще раз побеседовать с ним о смысле столь важного в жизни последнего события. Он был с почтением встречен королевскими приближенными (aliquibus régi necessariis), и все вместе они оказались в часовне рядом с королевской опочивальней[215]. Архиепископ обратился к королю с речью, и в этот момент Господь, дабы придать силы его словам, решил показать, что он всегда находится среди своих верных слуг (т. е. среди людей). Часовня наполнилась светом, бывшим сильнее света солнца (ut solis videretur evincere claritatem). И из середины этого светового потока раздался голос: «Не бойтесь, это я. Пребывайте в мире и моей любви». После этого свет исчез, но в часовне еще долго сохранялся чудесный запах (ineffabilis odor suavitatis)[216]. Свет, однако, разлился по лицу св. Ремигия, который получил откровения (traditur predixisse) о судьбе присутствующих и королевства: о той, в частности, что его размеры увеличатся, что оно защитит церковь, станет империей и победит врагов[217].

После столь чудесных предзнаменований присутствующие начали готовиться к самому крещению — ив баптистерии также разлился чудный аромат[218]. Однако, клирик, который должен был поднести св. Ремигию елей для помазания, не смог пробиться сквозь толпу собравшихся. Таинство оказалось под угрозой. В этот трагический момент святой со слезами на глазах вознес тайную молитву Господу. И сразу же с небес спустился голубь (columba advolat), белый как снег, несущий в клюве склянку со священным елеем, посланным Свыше. Елей источал столь дивный аромат, что все присутствующие почувствовали радость, какую ранее никогда не испытывали. Как только прелат вылил елей в воду, приготовленную для крещения, голубь исчез[219]. Хлодвиг же, пораженный Божественным чудом (tante gratie conspecto miraculo), заявил о своей готовности принять христианство, был окрещен, а вместе с ним таинство восприняли две его сестры и 3 тысячи франкских воинов, не считая женщин и детей[220].

Как мне представляется, в этом пассаже и в рассказе Жанны можно выявить достаточно общих мест: это и вечернее время визита к королю; и встреча с ним в его личных покоях; и присутствие приближенных; и откровения о судьбах страны, полученные главными действующими лицами; и дивный аромат, источаемый принесенными Свыше дарами; и мгновенное исчезновение посланца Небес после передачи этих даров. Конечно, утверждать, что Жанна д’Арк знала, а тем более читала рассказ Флодоарда, было бы преувеличением. Скорее, интересующие ее сведения она могла почерпнуть из устных сообщений жителей Реймса (священников капитула, членов аббатства св. Ремигия, должностных лиц), придававших огромное значение тому обстоятельству, что именно в их городе хранился сосуд со священным елеем[221]. Подобное «заимствование» могло бы объяснить, на мой взгляд, некоторые особенности показаний Жанны д’Арк на процессе: стройность и логичность ее рассказа, массу «второстепенных» деталей, которыми он был украшен, и его общую политическую направленность.

История о принесении короны должна была произвести на судей Жанны неизгладимое впечатление, поскольку она оказалась выстроена в строгом соответствии с современной ей христианской экзегезой и полностью подтверждала законность прав Карла VII на французский престол. Ничего более убедительного, чем явление ангела, принесшего корону и таким образом официально объявившего дофина наместником Бога на земле, придумать было невозможно. Не случайно на процессе 1431 г. именно этому сюжету было отдано все внимание присутствующих: в частности, легенда о королевском «секрете» вообще не упоминалась в материалах дела, несмотря на то, что и она призвана была подчеркнуть легитимный характер власти Карла. Важность рассказа Жанны для судей подтверждалась прежде всего тем, что часть ее ответов, посвященных «свиданию в Шиноне», была оставлена в форме прямой речи, указывающей на исключительную важность слов обвиняемой[222]. О том же свидетельствовал и тот факт, что в «Посмертных сведениях о процессе», распространенных епископом Кошоном уже после казни девушки, ее показания, касавшиеся пришествия ангела, были подвергнуты весьма специфической редакции. Здесь сообщалось, что накануне своей гибели Жанна якобы раскаялась в совершенных ею преступлениях и грехах: она отреклась от своих голосов, заявив, что они «обманули ее», и, соответственно, от рассказа о пришествии ангела, признавшись, что все ее слова — ложь и выдумка, что никакого ангела она в Шиноне не видела, что этим ангелом на самом деле была она сама (