Еретическое путешествие к точке невозврата - [36]

— Эй, что у вас там? — крикнул снизу Карл.

— Да всё в порядке, — откликнулся Вольфгер, — ставень оторвался.

— Не надо здесь шуметь, прошу тебя — поморщилась Ута, — это живёт здесь. Днём у него совсем нет силы, но лучше всё-таки его не тревожить, кто знает, что может случиться?

— А всё-таки, что здесь произошло, как ты думаешь? — с любопытством спросил Вольфгер.

При свете пусть тусклого, серого и дождливого, но всё-таки дня, страхи Уты казались ему надуманными.

— Это было слишком давно, — ответила ведьма, прикрыв глаза и приложив указательные пальцы к вискам, — я мало что могу сказать. Кажется, именно здесь мужчина убил женщину, а потом, спустя какое-то время, на этом же месте покончил с собой, повесился… Вон, видишь обрывок верёвки на крюке?

— Может быть, когда будем уходить, правильно будет сжечь этот дом, и тогда зло рассеется? — спросил Вольфгер.

— Оно не рассеется, — отрицательно покачала головой девушка. — Да и вообще, в таких случаях лучше не трогать обиталище зла, сейчас оно, по крайней мере, привязано к дому и не блуждает по миру, неприкаянное и озлобленное. Я думала, что смогу покончить с ним, но…

— Что там такое? — спросил Вольфгер, указывая на маленькое цветное пятно в углу.

Ута подошла и вгляделась, не дотрагиваясь ни до чего руками.

— Икона, — сказала она, — Святое семейство. Ты можешь взять её, если хочешь, иконы неподвластны тому злу, что поселилось здесь. Странно, взгляни: Святой младенец как будто плачет кровью… Никогда такой иконы не видела. Что бы она могла означать? Впрочем, я не сильна в иконографии.

— Не надо иконе здесь оставаться, — решил Вольфгер, — я возьму её и отдам монаху. Он наверняка знает, как с ней поступить.

Вольфгер неумело перекрестился, снял со стены икону и положил в сумку.

Под иконой висели парные портреты — мужчина и молодая женщина. Оба были в богатой и старинной одежде, в завитых париках. Вольфгеру показалось, что курносая, голубоглазая женщина смотрит с холста чопорно и презрительно, а мужчина выглядит грустным и усталым.

— Это они? — тихо спросил Вольфгер.

— Да, — ответила Ута.

— Странно, всё вокруг сгнило, а портреты как будто вчера вышли из-под кисти художника, — удивлённо сказал Вольфгер, разглядывая картины.

— Не трогай их! — поспешно сказала Ута. — Их неестественная сохранность не к добру.

— Не буду, не волнуйся, но посмотреть-то ведь можно? Какие странные и неприятные лица, взгляни.

— Не хочу, — отказалась Ута, — тем более что хозяйку дома я уже видела ночью. Ну, точнее, её призрак. Что-то больше не хочется.

— Вот как? — нахмурился Вольфгер, — тогда это воистину злое место, пойдём отсюда.

Кроме иконы и портретов, больше ничего примечательного в зале не оказалось.

— Плохо, что эта комната расположена над кухней, — сказала Ута, — ночью оно придёт к нам снова…

— Может быть, дождь прекратится, и тогда мы сможем уехать, — с надеждой предположил Вольфгер.

— Хорошо бы, — кивнула Ута, — вторая ночь в этом доме может оказаться похуже первой. Теперь оно знает нашу защиту и постарается её обойти…

Они спустились вниз, и Вольфгер, подойдя к монаху, протянул ему икону:

— Вот, нашли наверху, я решил забрать, не висеть же ей в пустом доме…

Монах перекрестился, взял икону, всмотрелся в неё и побледнел.

— И здесь… — сказал он.

— Что — «и здесь»? — спросила Ута.

— Ничего, фройляйн, ничего… — ответил отец Иона, убирая икону в свой мешок. — Так…

Ута недовольно посмотрела на Вольфгера, но тот промолчал. Раз монах не хочет объяснять смысл кровавых слез на иконе, пусть так и будет.

Неожиданно на кухню ввалился гном. С его плаща лило, никаких дров при нём не наблюдалось.

— Ну, и где же дрова, ваше гномство? — насмешливо спросил Карл.

— В лесу кто-то кричал! — невпопад ответил гном. — Надо сходить, посмотреть!

— Кто кричал? — спросил Вольфгер.

— Откуда я знаю? Голос вроде женский или детский, — ответил гном. — В лесу вообще нелегко понять, кто кричит и откуда. Сначала что-то затрещало, как будто дерево рухнуло, а потом я услышал крик. Кажется, кого-то придавило…

— Может, это морок? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросила Ута. — Место здесь нехорошее, всякое может быть…

— Надо взять лошадей и посмотреть! — настаивал гном. — Мало ли…

— Промокнем ведь до костей… — с неудовольствием сказал Вольфгер, — да и как мы будем искать это упавшее дерево? Ты хоть направление запомнил, Рупрехт?

— Вроде запомнил… — неуверенно ответил гном.

— В лесу звуки коварны, — покачал головой Карл, — они могут отражаться от деревьев, и тогда вообще не поймёшь, где кричали…

— Если никто не хочет идти со мной, я пойду один! — упрямо сказал гном.

Вольфгер вздохнул.

— Видно, делать нечего, придётся ехать, да и лошади, наверное, застоялись. Вперёд, господа мои, нас ждёт приятная прогулка! Ута, останься с монахом, тебе-то зачем мокнуть?

Когда они вывели лошадей из дома, дождь немного утих. Лошади прядали ушами и недовольно фыркали. Вольфгер кое-как устроился в отсыревшем седле, Карл посадил перед собой гнома.

— Ну, куда ехать? — спросил барон.

— Я шёл по тропинке, — пояснил гном, — вон туда, отошёл недалеко, а кричали, по-моему, вон оттуда…

Ехать было трудно, густой подлесок и бурелом мешали свернуть с тропы. Несколько раз Карлу проходилось прорубать дорогу секирой. Мокрое и скользкое дерево рубилось плохо, секира отскакивала, один раз гном чуть не получил обухом по лбу, после чего предпочёл слезть с лошади и идти пешком.