Еретическое путешествие к точке невозврата - [3]

Вольфгер, конечно, слышал, что копи постепенно истощаются, а работающие в них каторжники не живут больше полугода — руда драгоценного металла убивала быстро — но старался об этом не думать. Он знал, что накопленных сокровищ хватит не только ему, но и нескольким поколениям его потомков, буде они всё-таки появятся, и совершенно не заботился о деньгах. Личные потребности барона были довольно скромными, показной роскоши он не признавал, сам в гости не ездил и никого к себе не звал, ценил тишину, уют, хорошее вино и книги.

В отличие от других представителей германской аристократии, фрайхерр Вольфгер получил неплохое образование, знал латынь, греческий и французский, а благодаря Паоло, мог объясняться и по-итальянски. Основное развлечение дворянства — войны — его не интересовали, хотя Вольфгер умел обращаться с мечом и копьём, а в соответствии с семейной традицией в молодости командовал отрядом рейтаров,[4] но к военному делу относился как к скучной работе, которую полагается выполнять добросовестно и по-немецки педантично.

Надменные фюрсты[5]в золочёных латах, командовавшие большими отрядами, снаряжёнными за их собственный счёт, не считали за своего угюмоватого барона, который не принимал участия в развлечениях знати, не хвастался на пирушках своими воинскими и любовными победами, а при планировании предстоящего боя доводил до исступления соседних командиров согласованием взаимодействия, сигналами, уточнениями разграничительных линий и другой скучной чепухой.

Лейтенантов и сержантов Вольфгер подбирал себе под стать: это были не продажные ландскнехты,[6] перебегающие от хозяина к хозяину, из армии в армию, а ремесленники войны, умелые, опытные и спокойные мужики, которые без приказа своего командира не сделают лишнего шага ни вперёд, ни назад.

Отряд рейтаров фон Экка пользовался своеобразной славой: все знали, что особых трофеев и наград в нём не заработаешь, но зато и шансов остаться в живых заметно больше. Некоторые солдаты в поисках богатой добычи уходили от фон Экка, а некоторые, наоборот, просились в его отряд. Так Вольфгер познакомился с Карлом, который сначала был простым рейтаром, а потом стал слугой, телохранителем и даже другом.

Молчаливый светловолосый гигант, по виду — опытный воин, сразу понравился Вольфгеру, и он взял его в отряд. Карл одинаково хорошо владел любым оружием, но предпочитал редко используемую в империи секиру с укороченным древком. Он обладал огромной физической силой, был холоден и бесстрашен, а на поле боя вытворял своей секирой такое, что свои кнехты невольно старались оказаться под его защитой, а враги в ужасе расступались. В конном строю Карл с одного удара разрубал кованый наплечник, а если приходилось спешиться, в ход шли не только отточенное до бритвенной остроты лезвие, но также и верхний и нижний шипы секиры. Нередко после боя его оружие бывало в крови по самый рондель…[7]

Однажды Вольфгеру понадобилось съездить из расположения отряда в соседний город, который был в двух днях пути. В окрестностях было спокойно, а поскольку тяжеловесные рейтары спешить не любили, он решил ехать без охраны, взяв с собой только Карла.

День в пути прошёл спокойно, а ближе к вечеру, на поляне в глухом лесу, в беспокойный час сумерек, когда тени от деревьев темнеют и чернильными кляксами ложатся на траву, на них напали.

Это был отряд беглых кнехтов, которые предпочли разбой на дорогах опасностям военной службы. Подобно бродячим псам, они крутились вокруг воюющих армий и устраивали на дорогах засады, выбирая лёгкую и беззащитную добычу.

Разбойников было человек десять, и Вольфгер сразу понял, что они с Карлом попали в скверную историю, из которой им вряд ли удастся выпутаться — нападающих было слишком много. На узкой тропе сражаться верхом было неудобно, поэтому Вольфгер и Карл спешились. Три разбойника насели на Вольфгера, как на более опасного воина в доспехах и с мечом, двое занялись Карлом, легкомысленно посчитав увальня лёгкой добычей, а остальные бросились потрошить седельные сумки их коней.

Тихая поляна наполнилась лязгом железа и хриплой бранью, которой подбадривали себя разбойники. Вольфгер сражался молча. Прислонившись спиной к дереву, он с трудом отбивался от нападающих, которые, правда, пока больше мешали друг другу, чем помогали. Разбойники не имели ни малейшего представления о правильном фехтовании и, как дровосеки, с хаканьем, дыша Вольфгеру в лицо чесноком и прокисшим вином, наносили сильные, но бестолковые удары. Барон парировал их, но понимал, что долго так продолжаться не может. Скоро кнехты сообразят, что нападать нужно одновременно с трёх сторон, один удачный выпад — и он будет убит. Нужно было вывести из строя хотя бы одного, тогда у Вольфгера появлялся шанс отбиться. И тут представился благоприятный случай: один из кнехтов раскрылся, опустив тяжёлый меч слишком низко. Барон немедленно воспользовался оплошностью разбойника и ткнул остриём своего меча ему под подбородок. Кнехт выронил оружие, схватился руками за пробитое горло, захрипел и упал.

«Один есть! — радостно подумал Вольфгер, — уже лучше!» Боковым зрением он заметил, что Карл успешно отбивается от своих противников, один уже валяется на земле, истекая кровью, но на помощь к уцелевшему бегут ещё трое. Вольфгер только собрался атаковать правого из двоих оставшихся против него разбойников, толстого и неповоротливого, который размахивал мечом, хрипло дыша и обливаясь потом, как вдруг получил от левого неопасный, но болезненный удар в лицо. По щеке хлынула кровь, Вольфгер непроизвольно вскрикнул, Карл оглянулся на крик и тут… время замерло.