Ереси - [31]

Есть в МГУ профессор Леонид Милов. Он свидетельствует:

«Крестьянин многие столетия имел для проведения земледельческих работ, с учетом того, что был религиозный запрет на работу в воскресенье, 130 суток. Из них 30 он тратил на сенокос».

Вы понимаете и без профессора, что сенокос — это высшее земледельческое действо; это добывался корм скоту: домашней скотине и лошадям, без того, чтобы накормить лошадей, на войну не выступишь. Сена, этого консерва для животных, должно было хватить до следующей травы. Оставалось 100 суток. Поэтому, пишет профессор Милов, «однотягловый крестьянин (объясняю, что это семья из четырех человек с одним взрослым мужиком) имел на обработку одной десятины гектара обычного надела, а надел, например, в XIX веке составлял в полях 4,5 десятины, лишь 22–23 рабочих дня». А при барщине вдвое меньше.

«Этого совершенно недостаточно даже для минимального соблюдения агрокультуры».

За этими достаточно холодными словами стоит костлявый скелет. Я так и вижу его ребра, трубчатые кости ног, пустые глазницы.

«Себестоимость производства в полеводстве в XVIII веке была втрое, а то и вшестеро выше рыночной цены продукции»,—

добивает нас с вами Милов. Далее я цитирую дословно по бумажке, потому что это очень важно:

«В масштабе страны такого рода условия хозяйствования, продиктованные природой, привели к формированию и функционированию общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта».

Запомните, это очень важно, что прибавочного продукта в нашем климате всегда было минимальное количество. Добавлю от себя, что и сейчас этого продукта в так называемом агропромышленном комплексе не густо; причина все та же: климат, генерал Зима. Семь-восемь месяцев в году земля мертвая, в то время как, скажем, в Таджикистане, где я был в 1997 году, можно собирать несколько урожаев пшеницы в год. Но мы отдали Таджикистан, лохи. Зимой в России и коровы доятся много хуже, поскольку сено — не свежая трава. Если ты пьешь какое-нибудь лианозовское молоко, гражданин, и думаешь, что это русское молоко, ты ошибаешься, оно сделано из порошка, привезенного из-за границы. Мы обречены климатом.

Но вернемся к прибавочному продукту. Русский крестьянин имел его минимум. Потому индивидуальное крестьянское хозяйство веками стремилось рожать детей — увеличивать количество рабочих рук в семье. Еще один способ увеличить количество прибавочного продукта — мигрировать на юг, юго-восток и восток Евразийского континента. Нужда в хлебе стимулировала, таким образом, и деторождение, и миграцию. Миграция шла все века, вслед за армией шел крестьянин-переселенец.

Однако в целом население оставалось в пределах исторического ядра России в концентрической орбите областей вокруг Москвы, в орбите, вытянутой к югу более, чем к северу. И там, исходя в основном из этой всецело климатически-агрокультурной ситуации, постепенно создался механизм грубых и жестоких форм создания и изъятия прибавочного продукта господствующим классом — феодалами. Именно вследствие климата и недостатка прибавочного продукта в России появилось крепостничество в самой тяжелой форме, как наиболее реальная для этого региона Европы форма функционирования феодальной собственности господствующего класса на землю. Режим же крепостничества стал возможен лишь при развитии наиболее деспотичной формы государственной власти — российского самодержавия. Вы всё поняли? Жестокий климат создал жестокую тираническую государственность и жестоких феодалов. Даже якобы великий Лев Николаевич Толстой проиграл однажды в карты деревню вместе с мужиками, бабами и детьми.

Феодалы надзирали над своими крепостными, как гуиновские хозяева зон надзирают за заключенными, по-отечески погано и жестко, строго контролировали, выявляли ленивых мужиков, отбирали у ленивых наделы, «справным» мужикам прощали недоимки, в некоторых случаях выдавали ссуды. Все это жестокое и вынужденное злодейство происходило на нашей земле на протяжении многих веков, и эта изначальная жестокость сформировала и характер русского человека, и характер русского государства.

Ограниченный объем совокупного прибавочного продукта в конечном счете обеспечивал лишь исключительно земледельческий характер страны. Ведь тогда, вспомним, никто не добывал ни нефть, ни газ, и ценности никакой они не имели. Россия экспортировала позднее свой лес и пушнину, но в небольших количествах, а завоевывала она в основном бедные земли и от завоеваний не разбогатела, в отличие от Великобритании, например, в которой к 1750 году с улиц исчезли нищие и произошла первая промышленная революция в мире, потому что британцы ограбили баснословно богатую Индию. Россия оставалась крестьянской, земледельческой страной вплоть до 30-х годов XX века, когда большевики стали осуществлять индустриализацию.

Итак, смысл этой проповеди: жестокий климат породил жестокую государственность и жестокие нравы. Климат как проклятие до сих пор довлеет над Россией и русскими. Гнать насосами воды Гольфстрима, чтобы утеплить нашу землю? Одновременно смягчить этим нравы и государственность? Есть другие выходы из-под проклятия.