Эра войны. Эра легенд - [7]

– Как называется это место? – Персефона огляделась.

Они стояли на вершине естественной колонны, возвышающейся на шестьдесят футов над равниной.

– Скала Горестей, – ответил Рэйт.

С отвесного обрыва упал камешек. Персефону замутило.

– Понятно, – отозвалась она. – Хорошее название.

Киниг на дрожащих ногах прошла в центр небольшой площадки. Она понимала – если не делать резких движений, ничего не случится, однако все равно боялась сорваться вниз. Скала была плоская, как стол, и все же Персефона чувствовала себя неуютно. Если не умеешь летать, лучше не спотыкаться.

Она всегда побаивалась высоты. В детстве не лазила по деревьям, а в юности всячески избегала крыть соломой крышу, отговариваясь нездоровьем. Со Скалы Горестей рхулинские кланы выглядели как россыпь лесных орехов. У Персефоны закружилась голова. И как мне хватило смелости прыгнуть в водопад в Серповидном лесу? Казалось, с тех пор прошло не несколько месяцев, а десятки лет.

«Волки, – вспомнила она. – Стая волков, бегущих по пятам. Вот кто помог мне решиться».

Персефона с ужасом наблюдала за Сури – та взбиралась легко и быстро. Девочка совершенно не боялась; наоборот, вид у нее был едва ли не скучающий.

– Ты жил где-то поблизости? – спросила Персефона у Рэйта.

Он указал на северо-восток.

Дьюрия представляла собой иссохшую каменистую пустошь, где изредка встречались иззубренные колонны, вроде той, на вершине которой они стояли. Проследив взглядом за рукой Рэйта, Персефона заметила темное пятно на светлой равнине.

– Моя деревня, Клэмптон, – пояснил Рэйт. – Тридцать семь домов, сорок семей и почти две сотни жителей. – Он смотрел вдаль жестким, суровым взглядом, не мигая.

Персефона гадала, о чем он думает, а потом представила развалины Далль-Рэна, и ей все стало ясно. Она коснулась руки Рэйта. Тот оторвал взгляд от обгоревших руин и через силу улыбнулся.

Все вожди рхулин-рхунов собрались на скале, а вожди гула-рхунов со своими людьми рассредоточились во впадинах и расщелинах Дьюрийской равнины. Прошлым вечером Нифрон показал им места для лагеря, которые не просматриваются со сторожевой башни Алон-Риста. Персефоне пришлось повторить его указания, потому что гула-рхуны отказались принимать приказы от фрэя. Дикие и свирепые, гулы не слишком отличались от стаи хищников – иногда это хорошо, а иногда очень плохо.

Персефона заставила себя подойти поближе к краю, чтобы получше рассмотреть то, что внизу. На северной оконечности желтой равнины темнело глубокое извилистое ущелье, с высоты напоминающее изгиб бровей. По его дну текла река Берн, отделяющая земли рхунов от страны фрэев. От Скалы Горестей к ущелью шла еле заметная тропа. Тонкая линия заканчивалась у белых каменных ступеней: словно стежок, стягивающий открытую рану, мост Грэндфорд был единственной переправой, соединяющей берега Берна. По другую сторону моста находились город и крепость Алон-Рист с огромным куполом и устремленной в небеса сторожевой башней. Заставу окружали неприступные стены, единственный вход защищен несокрушимыми бронзовыми воротами.

Будучи женой Рэглана, Персефона ежегодно ступала по Грэндфорду и каждый раз умирала от страха.

Мы приходили по приглашению фрэев, но мне все равно было страшно.

– Они уже у моста, – объявил Тэган.

Вождь клана Уоррик, темноволосый и бородатый, походил на чересчур высокого гнома. Благодаря пытливому и острому уму он стал одним из ближайших советников Персефоны. Все, кто собрался на Скале Горестей, посмотрели в сторону Грэндфорда.

– Поверить не могу, что мы на это согласились. – Рэйт поднял глаза к небу.

– Нифрон знает, что делает, – возразила Персефона, стараясь говорить уверенно.

Она заставила себя разжать стиснутые кулаки и попыталась немного расслабить плечи.

– А что, если он ошибся? Что, если его убьют? – возразил Рэйт.

– Мои люди к этому не готовы, – отозвался Харкон. – У нас в клане Мэлен из оружия только мотыги и лопаты. Нам нечем сражаться.

– Если его убьют, мы отступим. Мы и так достаточно далеко от крепости, – заверила его Персефона.

– А как же Нифрон? – спросил Харкон. – Если что-то пойдет не так, Нифрон отступит?

– Вряд ли Нифрон или его галанты думают об отступлении, – произнес Тэган. – Они уверены в победе.

– Будем надеяться, у них есть веские основания так думать. – Персефона выпрямилась.

Она все время напоминала себе, что нужно держаться прямо. Мать вечно корила ее за плохую осанку. Никто не будет уважать жену вождя, если она горбится, словно тролль. Мать даже представить себе не могла, что Персефона станет вождем, а тем более кинигом, однако совет был дельным.

– Все когда-то случается впервые, – заметил Круген.

– Значит, нужно молиться, чтобы не в этот раз.

Нифрон сдержал слово и не взял с собой на мост никого из людей. Войско Персефоны, вставшее вдалеке от Берна, едва различалось с крепостной стены. Гула-рхуны раскинули лагерь еще дальше – больше чем за милю от ущелья, на высокогорной равнине. Так хотел Нифрон. Персефона надеялась, что в плане фрэя заложено достаточно времени, чтобы отступить в случае неудачи, однако Тэган прав: галанты даже не рассматривают возможность поражения. По мнению Нифрона, скорее солнце не взойдет, чем он проиграет битву.