Эпопея любви - [46]

— Одного из них я освободил.

На лице королевы промелькнуло удивление и раздражение.

— Я спас от разъяренной толпы и освободил, — продолжал Моревер, — важную персону… Мне показалось, что Ваше Величество относится к нему с некоторым уважением… Этого гугенота зовут граф де Марильяк.

Королева оставалась совершенно спокойна, она улыбалась, делая вид, что услышанное ее совершенно не волнует. Но Моревер ужаснулся бы, поняв, что творится в душе Екатерины. Она заметила равнодушным тоном:

— Вы правильно поступили, отпустив Марильяка. Он один из моих друзей. А что с другим?

— С другим… Позвольте, Ваше Величество, напомнить вам о данном мне обещании.

— О каком обещании? — удивленно произнесла королева.

— Мадам, вы видите шрам на моем лице… я должен беспощадно отомстить за нанесенное оскорбление.

— Да, конечно, удар хлыстом… — вспомнила Екатерина.

— Да, мадам! Удар хлыстом… И около монастыря я захватил того, кто оскорбил и ударил меня!

— Шевалье де Пардальян…

— Именно он, Ваше Величество!

«Да этому Мореверу цены нет!» — подумала королева.

— Осмелюсь напомнить Вашему Величеству, что вы обещали отдать мне этого человека и позволили делать с ним все, что я захочу.

— Где же он? — спросила королева.

— Заперт в одной из келий монастыря.

— Куда вы хотите его поместить?

— В Бастилию… если Ваше Величество подпишет приказ.

— И что вы намерены делать с обоими Пардальянами?

— Как это «с обоими»?

— Ну да! Ведь отец, этот старый проходимец, уже сидит в тюрьме Тампль. Его захватили во дворце маршала де Данвиля. У маршала к нему свои счеты, уж не знаю почему, и он попросил меня подписать приказ о том, чтобы старого бродягу подвергли пыткам. Маршал хочет лично присутствовать на допросе. Но вообще-то это дело серьезное: ведь никакого суда не было. Признаюсь, Данвиль меня удивил — решил вдруг заняться не своим делом… Может, этому Пардальяну известны какие-то важные секреты?

— Ваше Величество, только прикажите, и я сумею вырвать у него любой секрет!

— Но у меня-то нет никаких причин ненавидеть Пардальяна-старшего; это у вас на него зуб.

— Но ведь его сын оскорбил вас в Лувре.

— Думаю, он сделал это неумышленно. Кроме того, этот юноша оказал большую услугу королю — он спас нашу кузину Жанну д'Альбре от неминуемой гибели. Бедная, бедная королева Наваррская! Ее смерть была для нас таким несчастьем!

Моревер уже не мог понять, что к чему в рассуждениях королевы.

— Но я не отказываюсь от моих обещаний, — продолжала Екатерина, — и отдаю в ваши руки обоих Пардальянов. Может, стоит их воссоединить? Раз уж старик в Тампле, значит, и молодого отправим туда же.

С этими словами королева подписала приказ об аресте.

— Мадам, в Тампле ли, в Бастилии… не имеет значения. Лишь бы они были у меня в руках, особенно Пардальян-младший.

— Вы сказали, что готовы допросить их сами?

— Да, мадам. Тогда я буду отомщен.

— Так забирайте обоих, — и королева протянула Море-веру подписанный приказ об аресте.

Тот поспешно взял документ и поклонился.

— Ваше Величество позволит мне удалиться?

— Еще минуту, Моревер. Когда вы намерены приступить к допросам?

— Немедленно, мадам. Нужно лишь время для того, чтобы препроводить шевалье в Тампль и договориться с палачом.

— Но тюремный палач может действовать только в присутствии судей.

— Я об этом не подумал… — произнес ошеломленный Моревер.

— Однако в случае особого приказа… — добавила королева и быстро написала несколько строк, а затем вручила бумагу Мореверу. Это был приказ подвергнуть обоих Пардальянов как обычному допросу, так и допросу с пристрастием в тюрьме Тампль, в субботу 23 августа в десять часов утра.

— Мне придется ждать до субботы… — недовольно произнес Моревер.

— Сударь, я ждала дольше, чем вы… Сегодня уже воскресенье, осталось всего пять дней.

— Простите, Ваше Величество. Вы правы.

— И еще одно… Я не хочу, чтобы кто-нибудь присутствовал на допросе — только вы и палач! Поняли?

— Можете быть уверены, Ваше Величество.

— И вы точно сообщите мне признания этих людей?

— Клянусь, мадам!

— Хорошо! Но помните, я отдаю вам жизнь Пардальянов в обмен за Колиньи… помните, ваш друг обещал…

— Уже завтра утром мой друг займет позицию в монастыре, в доме каноника.

Когда Моревер вышел от королевы, лицо его горело, в горле пересохло, но в душе он ликовал.

«Ну что же, дело потихоньку продвигается, — думала Екатерина Медичи. — Молитесь, господин адмирал, молитесь! Но дойдут ли ваши молитвы до Господа?.. Что касается этих головорезов Пардальянов, то я узнаю, чего же хочет от них Данвиль… В Тампле, рядом с камерой пыток, есть темная каморка, там все превосходно слышно».

В молельню вошла королевская камеристка Паола.

— Мадам, в зале перед вашими покоями граф де Марильяк бурно объясняется с Нансеем.

Улыбка замерла на губах королевы.

— Чего же хочет наш дорогой граф?

— По-моему, он требует, чтобы капитан охраны немедленно попросил у Вашего Величества аудиенции для него.

— Хорошо, скажи, чтобы Марильяка впустили.

Лицо королевы выражало полную безмятежность, улыбка стала еще лучезарнее, но в душе она встревожилась: «Можно арестовать его прямо сейчас, — размышляла Екатерина. — Это так просто. Да… но вдруг он расскажет? Нет, арестовывать нельзя. Терпение, терпение… Еще денек подождем. Если я прикажу убить его сегодня, эта дура Алиса может такого натворить… А сейчас они оба у меня в руках. Не стоит портить игру!»