Эпоха викингов. Мир богов и мир людей в мифах северных германцев - [208]
Космический характер жертвенника помогает понять несколько темных стихов в эддических песнях. 42-й стих «Речей Гримнира», очевидно, представлял собой ритуальный акт драматической значимости: «Боги и Улль / тем благо даруют, / кто пламя размечет; / если снимут котлы, / откроется взорам / мир сынов асов»[148]. Со своего места между кострами Гримнир-Один говорит: «Священную землю / вижу лежащей / близ асов и альвов». В этих стихах, вероятно, описано место вокруг очага, как оно представлялось взгляду человека, приносившего жертву. Благодаря «Речам Высокого» мы видим волнующую активность сцены: «Так ныне Одрёрир / в доме священном / людей покровителя», то есть на краю священного места человечества (согласно Бугге). Этот стих является драматическим толкованием спуска Одина в нижний мир за напитком жизни, как его называют в мифе о Суттунге. С помощью этого стиха мы становимся зрителями финальной сцены, когда котел торжественно ставится на свое место в зале.
Все эти намеки ввели нас в мифическую географию жертвенного места и одновременно в космическую важность таких действий, как помещение котлов на огонь и снятие их оттуда. Это наблюдение проливает свет на композицию песни «Речи Гримнира» и предполагает внутреннюю ассоциативную связь с тем, что кажется с первого взгляда собранием разрозненных мифологических предметов. Поэт начинает с изображения Одина, стоящего между кострами; потом приводит список божественных чертогов с упоминанием отличительных черт каждого. Теперь мы понимаем, что дидактический обзор божественных жилищ был составлен на основе участия автора в ритуале блота. Интересно также, что он использует ритуальный термин для огня, funi, как и автор «Речей Фафнира» (Fafnismal), в эпизоде церемониального происхождения.
На жертвеннике непременно присутствовала горсть земли, которая символизировала земную твердь; плодородную почву также могла представлять субстанция, называемая аур (aurr) – ил, тина, грязь, возможно, плесень. В «Речах Альвиса» на вопрос Тора, как называется земля в разных мирах, карлик отвечает: «Землей – у людей / и Долом – у асов, / Путями – у ванов, / Зеленой – у турсов, / Родящей – у альвов, / у богов она – Влажная»[149]. Слово «аур» в данном случае заменено определением «Влажная». Аур называют белым не из-за цвета, а из-за его чистоты и святости, способности очищать и благословлять. Этот священный символ в дальнейшем именуется силой земли – мегином. Из других источников мы узнаем, что он использовался для целей освящения, будучи смешанным с другими жертвенными ингредиентами, такими как вода или жидкость, взятая из котлов. В «Вёлуспе» сказано, что норны поливают корни Мирового Древа «влагой мутной» – илом, собранным со дна источника Урд, чтобы его крона всегда оставалась зеленой и свежей:
В 14-м стихе «Вёлуспы» содержится намек на ритуальное место, когда речь идет о сотворении племен карликов: «…появились / из камня земли, / пришли через топь / на поле песчаное», то есть из мест, где лежит аур.
В центре мира растет Мировое Древо – ясень Иггдрасиль, от корней которого берут свое начало животворные воды. Вот что поведал о нем Равновысокий, в ответ на вопрос Ганглери: «Тот ясень больше и прекраснее всех деревьев. Сучья его простерты над миром и поднимаются выше неба. Три корня поддерживают дерево, и далеко расходятся эти корни. Один корень – у асов, другой – у инеистых великанов, там, где прежде была Мировая Бездна. Третий же тянется к Нифльхейму, и под этим корнем – поток Кипящий Котел, и снизу подгрызает этот корень дракон Нидхёгг. А под тем корнем, что протянулся к инеистым великанам, – источник Мимира, в котором сокрыты знание и мудрость».
На первый взгляд это описание должно поразить читателя отсутствием всякой связи. Возможно, оно было составлено по нескольким легендам различного происхождения. Однако вполне возможно, что на жертвенник ставили несколько сосудов с водой: из источника Урд, а также из источника Мимира. Священное древо и источник принадлежали святому месту, расположенному снаружи, но принцип блота требовал, чтобы они были представлены на жертвеннике. По всей вероятности, дерево было принесено в зал в форме ветки или прута.
В 27-м стихе «Вёлуспы» Иггдрасиль величают эпитетом heisvanr – «до неба встающим», и это определенно не просто поэтическое преувеличение:
Это слово, «Хейд», встречается в двух мифических соединениях, имеющих, очевидно, ритуальное происхождение. В первом случае речь идет о Хейдрун – козе, которая питается листьями Лерад и «мед сверкающий в чан она цедит»; во втором – в 36-м стихе «Речей Сигрдривы», в котором речь идет о постижении мудрости: «Познай руны мысли, / если мудрейшим / хочешь ты стать! / Хрофт разгадал их / и начертал их, / он их измыслил / из влаги такой, / что некогда вытекла / из мозга Хейддраупнира / и рога Ходдрофнира». Этот стих не подкрепляется никакой другой легендой, касающейся этих загадочных образов, но контекст предполагает, что словом «хейд» обозначали содержание сосуда с пивом. Можно предположить, что heidvanr – это обряд вливания эля, совершенный над деревом, «произрастающим» из аура на жертвеннике.
В романе литературный отец знаменитого капитана Алатристе погружает нас в смутные предреволюционные времена французской истории конца XVIII века. Старый мир рушится, тюрьмы Франции переполнены, жгут книги, усиливается террор. И на этом тревожном фоне дон Эрмохенес Молина, академик, переводчик Вергилия, и товарищ его, отставной командир бригады морских пехотинцев дон Педро Сарате, по заданию Испанской королевской академии отправляются в Париж в поисках первого издания опальной «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера, которую святая инквизиция включила в свой «Индекс запрещенных книг».
Весна 1453 года. Константинополь-Царьград окружён войсками султана Мехмеда. В осаждённом городе осталась молодая жена консула венецианской фактории в Трапезунде. Несмотря на свои деньги и связи, он не может вызволить её из Константинополя. Волею случая в плен к консулу попадают шестеро янычар. Один из них, по имени Януш, соглашается отправиться в опасное путешествие в осаждённый город и вывезти оттуда жену консула. Цена сделки — свобода шестерых пленников...
Книги и фильмы о приключениях великого сыщика Шерлока Холмса и его бессменного партнера доктора Ватсона давно стали культовыми. Но как в реальности выглядел мир, в котором они жили? Каким был викторианский Лондон – их основное место охоты на преступников? Сэр Артур Конан-Дойль не рассказывал, как выглядит кеб, чем он отличается от кареты, и сколько, например, стоит поездка. Он не описывал купе поездов, залы театров, ресторанов или обстановку легендарной квартиры по адресу Бейкер-стрит, 221b. Зачем, если в подобных же съемных квартирах жила половина состоятельных лондонцев? Кому интересно читать описание паровозов, если они постоянно мелькают перед глазами? Но если мы – люди XXI века – хотим понимать, что именно имел в виду Конан-Дойл, в каком мире жили и действовали его герои, нам нужно ближе познакомиться с повседневной жизнью Англии времен королевы Виктории.
Человек из Ларами не остановится ни перед чем. Ждёт ли его пуля или петля, не важно. Главное — цель, ради которой он прибыл в город. Но всякий зверь на Диком Западе хитёр и опасен, поэтому любой охотник в момент может и сам стать дичью. Экранизация захватывающего романа «Человек из Ларами» с легендарным Джеймсом Стюартом в главной роли входит в золотой фонд фильмов в жанре вестерн.
Рассказ Рафаэля Сабатини (1875–1950) “История любви дурака” (The Fool's Love Story) был впервые напечатан в журнале “Ладгейт” (The Ludgate) в июне 1899 года. Это по времени второе из известных опубликованных произведений писателя. Герой рассказа – профессиональный дурак, придворный шут. Время действия – лето 1635 года. Место действия – Шверлинген, столица условного Заксенбергского королевства в Германии. Рассказ написан в настоящем времени и выглядит как оперное либретто (напомним, отец и мать Сабатини были оперными исполнителями) или сценарий, вызывает в памяти, конечно, оперу “Риголетто”, а также образ Шико из романов Дюма “Графиня де Монсоро” и “Сорок пять”.
Англия, XII век. Красивая избалованная нормандка, дочь короля Генриха I, влюбляется в саксонского рыцаря Эдгара, вернувшегося из Святой Земли. Брак с Бэртрадой даёт Эдгару графский титул и возможность построить мощный замок в его родном Норфолке. Казалось бы, крестоносца ждёт блестящая карьера. Но вмешивается судьба и рушит все планы: в графстве вспыхивает восстание саксов, которые хотят привлечь Эдгара на свою сторону, и среди них — беглая монахиня Гита. Интриги, схватки, пылкая любовь и коварные измены сплетены в один клубок мастером историко-приключенческого романа Наталией Образцовой, известной на своей родине как Симона Вилар, а в мире — как “украинский Дюма”.
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Балерина в прошлом, а в дальнейшем журналист и балетный критик, Джули Кавана написала великолепную, исчерпывающую биографию Рудольфа Нуреева на основе огромного фактографического, архивного и эпистолярного материала. Она правдиво и одновременно с огромным чувством такта отобразила душу гения на фоне сложнейших поворотов его жизни и борьбы за свое уникальное место в искусстве.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Павел Дмитриевич Брянцев несколько лет преподавал историю в одном из средних учебных заведений и заметил, с каким вниманием ученики слушают объяснения тех отделов русской истории, которые касаются Литвы и ее отношений к Польше и России. Ввиду интереса к этой теме и отсутствия необходимых источников Брянцев решил сам написать историю Литовского государства. Занимался он этим сочинением семь лет: пересмотрел множество источников и пособий, выбрал из них только самые главные и существенные события и соединил их в одну общую картину истории Литовского государства.