Эпоха Михаила Федоровича Романова - [13]

В ту же эпоху самовластия старицы Марфы Ивановны и ближних бояр обрушилось неправедное гонение на одного из главных подвижников освобождения России от поляков и русских изменников; я говорю о троицком архимандрите Дионисии. Автор его жития рассказывает, что, по совершении патриотического подвига, Дионисий в стенах своего монастыря продолжал отличаться необычайным смирением и аскетическим образом жизни. Он был до того кроток и ласков в отношении братии, что обыкновенно отдавал приказания в такой форме: «Если хочешь, брат, то поди и сделай то-то». Разумеется, ленивые и строптивые из братии нередко злоупотребляли его кротостию и смирением. Одни не двигались с места на том основании, что исполнение приказания предоставлялось на их волю; другие заводили с архимандритом разные пререкания и безнаказанно оскорбляли его. Особою дерзостию в этом отношении отличались головщик Логин и уставщик Филарет. Логин кичился своим звучным, красивым голосом; он искусно читал и пел на клиросе, но при сем своевольничал и по своему невежеству сочинял иногда такие распевы, которые совершенно искажали смысл и вызывали смех. Например, он произносил: «Аврааму и смени его до века» (вместо семени). Дионисий делал замечания, но Логин не внимал ему и возненавидел его как своего соперника; ибо архимандрит сам читал и пел так приятно, что народ его заслушивался. На его замечания Логин отвечал бранью и называл дураками сельских попов, которые сами не знают, чему людей учат. «Знал бы ты одно, архимандрит: с мотовилом своим на клиросе, как болван, онемев, стоят». Приятель Логина Филарет гордился тем, что более сорока лет занимал у Троицы должность уставщика; а потому считал себя гораздо опытнее и умнее архимандрита, и даже сочинил собственное учение о человекообразности Божества на том основании, что Бог создал человека по образу и по подобию своему. Напрасно Дионисий обличал его келейным способом, не желая доводить дела до власти царской и патриаршей. Логин и Филарет сами посылали на него жалобы в Москву.

Рядом с этими биографическими чертами правительственные акты того времени показывают, что в заботах о материальном благосостоянии своей обители знаменитый архимандрит не отставал от других настоятелей, которые выхлопатывали разные льготы их монастырям, наиболее прославившимся в Смутную эпоху, каковы Кирилло-Белозерский, Ипатьевский, Соловецкий и пр. Так, вместе с известным келарем Авраамием Палицыным, Дионисий бил челом государю об изъятии всяких монастырских грамот от платежа пошлин, о возобновлении в Москве на Конской площади пошлины, взимаемой с продажных лошадей в пользу Троицкого Сергиева монастыря, о дозволении отыскивать и возвращать в вотчины этого монастыря крестьян, бежавших в течение прошлого десятилетия, т. е. почти за все Смутное время; о том, чтобы Троицкий монастырь во всех делах ведался в одном Приказе Большого Дворца (где тогда начальствовал временщик Борис Мих. Салтыков), и т. д. И все эти просьбы обыкновенно удовлетворялись.

В московское разоренье, когда поляки выжгли столицу, сгорел и Московский печатный двор. В первые же годы Михайлова царствования решено было возобновить печатание богослужебных книг. Но вместе с тем поднят был вопрос об их исправлении или об очищении их от разных искажений и примесей, вносимых в течение веков небрежными и невежественными переписчиками, т. е. возобновили труд, начатый еще Максимом Греком. Для сего труда, между прочим, вызвали в Москву троицкого канонарха старца Арсения Глухого, знакомого с греческим языком, и клементьевского священника Ивана Наседку. А эти два лица, в свою очередь, били челом, что особенно испорчена от неразумных писцов по всей Русской земле настольная книга Потребник и что им одним с этой книгой не справиться. Тогда по царскому указу (1616 г. 8 ноября) исправление Потребника поручено было преимущественно троицкому архимандриту Дионисию; а он, кроме названных лиц, в помощь себе должен был выбрать тех из монастырских старцев, «которые подлинно и достохвально извычны книжному учению и граматику, и риторию умеют». Дионисий с обычным рвением и добросовестностию принялся за порученный им труд и довольно скоро его окончил. При исправлении Потребника он и его товарищи, между прочим, уничтожили прибавочные слова «и огнем» в молитве при освящении богоявленской воды («и освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем»). Эта невежественная прибавка из неисправных рукописей успела уже перейти в Потребники, напечатанные при царе Федоре Ивановиче и патриархе Иове. Но уничтожение ее возбудило ропот.

В числе наиболее негодующих оказался помянутый выше головщик Логин, который при царе Василии Шуйском и патриархе Гермогене сам участвовал в печатании церковных уставов и самовольно вносил в них разные искажения. Он вместе с уставщиком Филаретом и ризничим Маркеллом написал в Москву донос на мнимую ересь Дионисия и его сотрудников. Местоблюститель патриаршего престола митрополит крутицкий Иона, человек недалекий и малосведущий, дал ход доносу; вызвал Дионисия с товарищами и подверг их строгому розыску. Пристрастные судьи потребовали с Дионисия 500 рублей и, не получив их, велели заключить его в оковы, водить его к митрополиту в праздничные дни по улицам и площадям; чем выставляли его на поругание простому народу, в который была пущена молва, что это такие еретики, которые хотят вывести из мира огонь. Великую старицу Марфу не преминули вмешать в это дело, представляя ей исправителей еретиками.