Эпоха крестовых походов и ее герои - [24]

Откровенно говоря, Боэмунд и Танкред вели себя под Антиохией и у Эдессы нисколько не лучше, чем Ричард и Филипп под Акрой. Но время покрыло такою сияющей зарей «историю другого похода», что все его тени скрылись для Амбруаза. Счастьем этого «другого похода» было прежде всего то, что в момент, когда он двинулся на восток, разложилась арабская держава и не утвердилась прочно турецкая власть, что враждовали Египет и Сирия, что не было еще во главе турецких сил гения Саладина, что против крестоносных вождей не интриговали дома; его счастьем было существование в латинском войске Готфрида Бульонского и крепкого ядра «честных крестоносцев», о которых мы гораздо меньше слышим в третьем. Залогом его успеха было и то, что западные завоеватели охватывали мыслью Сирию как одно целое и к ее завоеванию в целом приложили руки как сухопутные войска севера Европы, так и флоты итальянских городов.

К третьему походу Сирия распалась, в их представлении, на отдельные, более или менее притягательные части, и Иерусалим далеко не в такой мере привлекал большинство. У каждой из осевших здесь групп христиан были свои интересы, которые в конце концов могли найти удовлетворение в сговоре не только с каким-то отдельным латинским правителем, но и с самим Саладином, человеком очень культурным и поощрявшим латинскую мирную колонизацию. В этом всем крылись силы, разлагающие Третий крестовый поход; к тому же замки, возведенные некогда латинскими рыцарями и отдававшие в их руки Ливанский хребет, ныне в большинстве были в руках турок и обратились против крестоносцев. Все это делало ненадежным попытку всякого завоевания, но открывало перспективы к договоренностям между христианами и мусульманами. По этому пути пошел Конрад Монферратский и впоследствии Фридрих II (шестой поход).

Возникала в крестоносной Европе, как мы знаем, и другая идея: разбить турецкую силу в ее основной базе — «Вавилонии» (так называли Египет). По этому пути пошли пятый и особенно седьмой и восьмой несчастные походы Людовика IX. Четвертый поход, как известно, вовсе не добрался до «божьих врагов» — сарацин, но занялся «схизматиками-греками». Таким образом, третий поход и его столь много воспетый и столь много осужденный герой Ричард Львиное Сердце остаются последними на пути движения в Сирию.

«Когда король уезжал, — так описывает Амбруаз прощальную сцену на сирийском берегу, — многие провожали его со слезами нежности, молились за него, вспоминая его мужество, его доблесть и великодушие. Они говорили: “Сирия остается беспомощной”. Король все еще больной, простился с ними, вошел в море и открыл паруса ветру. Он плыл всю ночь при звездах. Утром, когда занялась заря, он обернулся лицом к Сирии и сказал: “О Сирия! Вручаю тебя Богу. Если бы дал Он мне силы и время, чтобы тебе помочь!”».

Глава VI Личная трагедия Ричарда Львиное Сердце

Ричард понимал, что конец сирийской эпопеи не обеспечит ему триумфа на Западе. Перед лицом раненого льва не было в Европе такой лисицы, которая ни собиралась бы его лягнуть. Он знал, что император Генрих VI не простит ему дружеских отношений и близкого родства с соперником Гогенштауфенов — Генрихом Львом[31], что он ставит ему в вину признание прав Танкреда на сицилийскую корону — император считал эти права своими; что Леопольд Австрийский обижен на него со времен Акры; что Раймунд Тулузский готовит ему враждебную встречу в Марселе. Он знал не только о том, что Иоанн борется против его власти в Англии, а Филипп произвел вторжение в его французские владения, но и о том, что французский король клеветал на него, как мог, возводя на него настоящие и мнимые вины — вроде того, что Ричард подослал убийц к герцогу Монферратскому и отравил самого Филиппа, «отчего он оплешивел». Еще худшие россказни вроде обвинения Ричарда в предательстве Святой земли распространял, разъезжая по Германии, Филипп де Дрё, епископ Бовезский.

В общем, берега Западной Европы должны были оказаться негостеприимными для Ричарда. Зная это, он составил сложный план возвращения. В течение некоторого времени он без особого смысла бороздил море в разных направлениях, не решаясь как будто четко фиксировать свой путь. Затем он взял курс на восточный берег Адриатики, и здесь корабль потерпел крушение. Весть об этом быстро достигла тех, кто не был заинтересован в том, чтобы Ричард вернулся в европейскую политику, и его ждали. Ричард же надеялся инкогнито через земли австрийского герцога пробраться во владения Генриха Льва и с его поддержкой высадиться в Англии. Но несмотря на принятые меры — «он отпустил густую бороду и длинные волосы, приспособил одежду и все прочее на манер людей страны», — его узнали.

«На самом быстром коне в сопровождении только одного спутника спешил он по пути к Вене и, прибыв к ней ночью, нашел убежище в небольшой деревне. Когда спутник его отправился закупать съестные припасы, король, утомленный долгой дорогой, лег на постель и уснул. А спутник, пытавшийся разменять деньги, был узнан одним слугой герцога, схвачен и отведен к герцогу». Под пыткой он вынужден был открыть местопребывание Ричарда, и короля застали спящим. Неизменный в соблюдении своего достоинства, Ричард настоял на том, что отдаст свой меч только в руки герцога.