Эпикур - [45]

Однажды, вернувшись домой, Эпикур застал Миса за чтением Аристотеля.

   — Ты этим давно занимаешься? — поразился он.

Мис пожал плечами:

   — Не очень. Просто я увидел, с каким удовольствием ты читаешь, и решил в свободное время попробовать сам. Ты против?

   — Что ты, Мис! Читай сколько хочешь. Но скажи, ты хоть что-нибудь понимаешь? — Эпикур невольно повторил слова, сказанные когда-то Памфилом ему самому.

   — Кое-что, — уклончиво ответил Мис. — Какие-то споры с давно умершими мудрецами. По-моему, это нечестно, нападать на людей, которые не могут ответить.

Аристотель действительно, приступая к обсуждению любого вопроса, обычно разбирал и критиковал мнения предшественников.

   — Я думаю, ты не прав, — сказал Эпикур, — жизнь мыслей совсем не то, что жизнь людей. Мудрецы умерли, а мысли их живут, и живут только потому, что кто-то заново передумывает их, возражает или соглашается, хвалит или высмеивает.

   — Пожалуй, так, — согласился Мис. — Это вроде финикийской веры, что душа умершего живёт, пока живые его помнят.

Эпикур вспомнил Памфила с его сомнениями и страхами и подумал, что в этой финикийской вере много разумного. Что бы ни ждало душу умершего в загробном царстве, она продолжает и земное существование. И если ушедший оставил в памяти знавших его заметный след, то он ещё долго будет жить среди них, влияя на их мысли и поступки.

Давно уже были извлечены из холщового футляра купленные по случаю книги старых, живших столетие назад философов-физиков. Далеко на западе, в сицилийском Акраганте, жил Эмпедокл, знаменитый врач, политик и поэт. На востоке, в малоазийских Клазоменах, родился Анаксагор, но учил здесь, в Афинах, был другом Перикла и, может быть, учителем Сократа. Обе книги назывались «Пери фюсе» — о природе.

Ночью, откинув дверную завесу, Эпикур вышел в темноту под почти чёрное, усеянное звёздами небо. От нагретой за день глины двора в прохладную высь текла теплота, стрекот цикад наполнял воздух. Эпикур прислонился спиной к стволу старого тополя и замер, любуясь небесными огнями. Было новолуние, скоро в лучах вечерней зари покажется тонкий серпик, и наступит боэдромион, возвещающий конец лета.

«А как же всеобъемлющее небо? — повторил Эпикур про себя слова Платона. — Было ли оно всегда, не имея начала своего возникновения, или же оно возникло, выйдя из некоего начала?» Аристотель соглашался с первым мнением, считая мир неизменным и вечным, а Платон признавал вечно существующим только демиурга, построившего нашу Вселенную.

Их предшественник Эмпедокл считал вечно сущим богом сам мир, но мир этот как бы непрерывно творил себя.

В прекрасных стихах Эмпедокл описывал Сферос — Мир, находящийся в совершенном покое. Сферос нежился во власти Любви, соединившей все его части — «корни вещей»: землю, воду, воздух и огонь. Этот идеально шарообразный, равномерный по составу Мир включал в себя всё, кроме Вражды. Эпикур не совсем понял, где находилась в это время Вражда, витала ли вокруг Сфероса или вообще исчезала? Глядя на звёзды, Эпикур вспоминал нарисованную философом величественную картину застывшего мира:

Равный то был отовсюду и всяких лишённый пределов

Шару подобный окружным покоем гордящийся Сферос.

Там ни быстрых лучей Гелиоса узреть невозможно,

Ни косматой груди земли не увидишь, ни моря,

Нет ни рук у него, что как ветви из плеч вырастают,

Нет ни быстрых колен, ни ступней и частей детородных,

Так под плотным покровом Гармонии там утвердился

Равный себе самому отовсюду божественный Сферос.

Но блаженный сон Мира в назначенный срок разрушала Вражда. Она проникала в Сферос и принималась расталкивать его части: «Дрогнули члены у бога один за другим по порядку». Начинается разделение веществ, части земли устремляются к центру, воздух и огонь — наружу. Сферос закипает, частицы двигаются в разных направлениях, подобные сливаются с подобным, пока в конце концов Вражда не разделит их совсем — твёрдая земля обнимется безбрежной толщей воды, а воздух займёт место между ней и остекленевшим огнём небосвода. Побеждённая Любовь, стремящаяся всех их сблизить, смешать, соединить, оттесняется в самый центр Мира. Но Вражде не удаётся закрепить победу — Любовь переходит в наступление. Снова бурлит и сотрясается Мир, всё смешивается, из соединения разных начал возникают сложные вещи. И в этом немыслимом коловращении зарождается... жизнь:

Выросло много голов, затылка лишённых и шеи,

Голые руки блуждали, не знавшие плеч, одиноко,

Очи скитались по свету без лбов, им ныне присущих...

Встречаясь, они складывались как попало.

Множество стало рождаться двуликих существ и двугрудых.

Твари бычьей породы с лицом человека являлись,

Люди с бычачьими лбами, создания смешанных полов:

Женской породы мужчины, с бесплодными членами твари.

Конечно, большая часть чудищ оказалась неспособной жить и размножаться, они мириадами возникали и гибли. Но те, что сложились удачно, остались! Выжили совершенные, те, у кого волей случая оказалось всё нужное для жизни. И они населили землю, когда буря мирового переворота немного утихла.

Бесконечное число раз погибал под ударами Вражды и возрождался Любовью божественный Сферос, но жизнь в нём зарождалась и какое-то время цвела только в моменты противоборства этих великих сил. Красивая сказка, такая же недоказуемая, как миф Тимея. Но в ней содержалась мысль, поразившая Эпикура: