Эпик Московского уезда - [23]

Рябичкин сел в поезд на Николаевском вокзале вечером, через день после совещания в канцелярии станового пристава. В этот раз чиновники из полиции сработали быстро, и Алексей получил билет в пульмановский купейный вагон. Жизнь его стремительно менялась. Поездка в столицу в вагоне первого класса — об этом раньше можно было только мечтать, так и голову потерять недолго. Но, слава Богу, новоиспечённый помощник пристава был человеком здравомыслящим, и его самолюбие не выходило за рамки разумного, являясь лишь стимулом к самосовершенствованию.

Показав проверяющему билет, он поднялся по металлическим ступенькам в вагон. Чтобы попасть в своё купе, нужно было пройти в середину вагона. Ступени проводили его мелодичным звоном. Пассажиров прибыло пока немного, некоторые подсядут на следующих станциях. Например, сосед Рябичкина по купе должен сесть только в Твери: так сказал обер-кондуктор поезда. Это и хорошо, можно спокойно расположиться и осмотреться.

Странно, но почему-то, как только Алексей уселся на своё место, сразу появилось непреодолимое желание смотреть в окно, хотя ничего принципиально нового там не было: платформа, железнодорожные пути и провожающие. Правда, крытая платформа, примыкающая к зданию вокзала, называлась помпезно дебаркадером, но что из того. По виду обыкновенная платформа для поездов. Но всё это вместе, да ещё, когда смотришь из окна вагона, жутко притягивало внимание. Мистика какая-то.

Да, и вот ещё забавно, когда едешь по Николаевской железной дороге, то садишься в поезд на Николаевском вокзале в Москве и приезжаешь на Николаевский вокзал в Санкт-Петербурге. Причём на точно такой же вокзал. Здания абсолютно одинаковые, их создал известный архитектор Тон. Вокзалы красивые, похожие на здания ратуши в каком-нибудь европейском городке, с такой симпатичной башенкой посередине. Но если проспать всю дорогу до Петербурга (что впрочем, непросто, всё-таки девятнадцать часов), то спросонья можно подумать, что так никуда и не уехал.

За всеми этими мыслями Алексей и не заметил, как на перроне прозвенел третий колокол, и железная махина поезда стала потихоньку набирать скорость. Путешествие начиналось…

Он откинулся на сидении и хотел расстегнуть пуговицы пиджака, но вспомнил о револьвере, лежащем во внутреннем кармане. Иван Августович выполнил своё обещание и предоставил револьвер, состоящий на вооружении в криминальной полиции России. Пятизарядный «Смит-Вессон» с укороченным стволом. Практически все полицейские имели такое оружие, начиная от старшего офицерского состава и заканчивая рядовым агентом. Трудно подсчитать, сколько жизней спас этот револьвер. Маленький, удобный, с автоматическим взводом курка — он был истинным любимцем полицейских, несмотря на несколько пренебрежительное прозвище «кобыла». Алексей пока не очень представлял, что с ним делать, как носить.

За день до отъезда они с урядником стреляли в тире, и у него очень даже неплохо получалось — выбил семьдесят из ста. Но за всей суматохой совершенно забыл спросить о том, где лучше держать револьвер в одежде. В конце концов, решил положить во внутренний карман пиджака. И достать можно быстро и вроде не мешает, но пока добрался до вокзала, отбил им все рёбра с левой стороны. И вот теперь нужно срочно, пока никто не видит, искать «кобыле» новое место. Попробовал в карман брюк — получалось слишком заметно. Что делать?… Промучившись минут пятнадцать, Алексей решил положить оружие в саквояж, который взял с собой. Пока едет в поезде, он всегда под рукой, а потом что-нибудь придумает. Кроме револьвера в саквояже были: смена белья, самые необходимые криминалистические инструменты, книжка по электротехнике, бритвенный набор и завернутый в холщёвую тряпицу обед, собранный Серафимой.

В приоткрытую фрамугу врывался чудесный, ни с чем не сравнимый запах паровоза, отчего мерещились неизведанные страны с кровожадными дикарями, скачущими за поездом. В бронированном вагоне состава хранится золото их жрецов, и решающая битва ещё впереди…

* * *

Примерно через полчаса в купе заглянули обер-кондуктор и контролёр для проверки билетов.

— Добрый вечер, господин Рябичкин, — сказал контроллёр, взяв билет, — Мы рады видеть Вас на Николаевской железной дороге. Ваш билет в порядке. Паспорт можете получить у меня по прибытии в Санкт-Петербург.

— Благодарю Вас. Скажите, а вагон-ресторан в поезде имеется?

— Да, конечно. В нашем ресторане отличные повара и прекрасная кухня. Он находится в конце состава, — с этими словами железнодорожники вышли.

Алексей рассчитывал съесть еду, приготовленную Серафимой сегодня, а на следующий день воспользоваться услугами ресторана. В Петербург он приедет только завтра днём, поэтому надо будет подкрепиться.

Билет спрятал в карман, освободившийся от револьвера. Его оформили на телеграфиста Рябичкина из Москвы. Ещё день назад вместе с Купавиным и Штольценом решили оставить такую «легенду» для большей достоверности. Мол, едет поступать в Технологический институт. Тем более, что отчасти так оно и было, и меньше вероятность проговориться.

Остаток вечера Алексей провёл, наблюдая в окно и уничтожая продуктовый запас. Паровоз набрал ход, и пейзаж всё время менялся. Картину окраины крупного промышленного города заменили бескрайние русские леса и поля, перемежающиеся серенькими деревеньками. Крестьяне возвращались с полей домой, некоторые что-то везли на телегах. Тёплый майский день заканчивал своё земное существование, уходя в небытиё навсегда. Он никогда больше не повторится — это число месяца года. Остановись время, дай получше рассмотреть его. Но нет ответа. Завтра будет другой день и маленький человек, несущийся в железнодорожном составе, вновь откроет глаза навстречу судьбе.