Эпик Московского уезда - [19]

— Здравствуйте, Мария Ильинична, — спохватился он. — Простите меня за беспокойство.

— Тут, доченька, молодой человек из полиции, — сказал Борисов, — Просит о твоей помощи.

— В прошлый раз, когда я видела этого молодого человека, — улыбнулась Маша, — Он служил на телеграфе.

— Пошёл на повышение, — ответил Илья Лукич, — Теперь он помощник станового пристава.

Рябичкин счастливо вздохнул: она не забыла его и относится к нему вполне дружелюбно. Даже удостоила своей фантастической улыбки.

— Наверно это очень интересно — расследовать преступления и защищать справедливость? — в глазах Марии Ильиничны проскочили искорки любопытства.

— Видите ли, я на этой работе совсем недавно, — ответил Алексей. — И с серьёзным преступлением сталкиваюсь впервые. Вы, наверное, слышали про убийство, произошедшее в нашем посёлке.

— Да, конечно. Это ужасно. Все только об этом и говорят.

— Я хотел спросить Вас. Знали ли Вы убитого Чуприльцева?

— Да, иногда я случайно встречала его в разных местах Новогиреево. В последний раз это было, по-моему, недели три назад в булочной. Здесь недалеко. Впрочем, я не знала его фамилии, но мне говорили, что этот человек живёт у нас в посёлке, где-то на окраине рядом с парком.

— А не припомните ли Вы, как ехали вместе с ним на конке? Давно, ещё зимой. Рядом с ним сидели мужчина и женщина. По рассказу кондуктора он беседовал с ними, как с хорошими знакомыми и они вместе вышли на остановке.

— Может быть. Дайте подумать.

— Просто кондуктор вспомнил, что в тот раз в вагончике ехали и Вы.

— Да, точно! Это было незадолго до Рождества. Я ездила к подруге на поезде в Москву и возвращалась от станции на конке.

— Превосходно, — обрадовался Алексей, — Какая у Вас превосходная память. А не запомнили вы, Мария Ильинична, этих людей?

— Я всегда обращаю внимание на то, как человек сложен и одет, поскольку занимаюсь модной одеждой. Между внешним видом и внутренним содержанием должна существовать гармония. Поэтому их одежду я помню хорошо, да и лица тоже.

— Извините, но я хочу взять на себя смелость попросить Вас нарисовать портреты этих людей. Для нас это будет огромный шаг вперёд в расследовании. Возможно, они непосредственно причастны к убийству Чуприльцева.

— Доченька, помоги ты им, — вмешался Борисов. — Дело это богоугодное. Зло надобно карать. Ты же так прекрасно рисуешь, изобрази знакомых убитого, если помнишь.

— Хорошо, папенька. — Маша кивнула. — Я с удовольствием помогу. Мне только нужен мольберт и краски в мастерской.

— Давай сделаем так: мы с Боццони поедем на прогулку и освободим вам с господином полицейским мастерскую. Работайте спокойно.

— Да, пожалуй, так будет лучше. Ты всегда такой милый, папа.

— Я Вам безмерно благодарен, Илья Лукич, — поспешил вступить Рябичкин. — Мария Ильинична действительно может очень помочь расследованию.

— Савелий, вели запрягать мою прогулочную коляску, а я пойду поговорю с Мауро.

* * *

… Когда экипаж отъезжал от подъезда, Машенька с Рябичкиным уже расположились в мастерской.

— Итак, господин «Шерлок Холмс», — сказала Маша, подходя к мольберту, расположенному возле просторного окна, — Что конкретно вы хотите от меня?

Рябичкин моргнул и задумчиво уставился на неё. В голове промелькнула шальная мысль — «а не сказать ли, что он действительно хотел бы от Маши… Боже, что за мысли!..»

Спохватившись, Алексей сказал:

— Я, Мария Ильинична, думаю лучше всего нарисовать лица этих людей. Одежду они могут сменить, могут использовать парик или накладные усы. Но глаза, нос и форму головы изменить трудно.

— Хорошо, давайте так. Я постараюсь по памяти изобразить портреты акварельными красками, моими любимыми, а потом обведу контуры тушью, чтобы получилось более выразительно.

— Я Вам полностью доверяю, — сказал Рябичкин, — Сам я рисую, стыдно признаться, неважно. Вот электрическую схему начертить — это другое дело. А портрет…

— Скажите, — с любопытством взглянула на него Маша, — А что за человек был этот Чуприльцев? За что его убили? И что интересного нашла полиция в его доме? Вы ведь наверняка были там.

— Да, конечно, мы обыскали весь дом и весь участок. Но, к сожалению, я не могу раскрывать вам результаты — это служебная тайна следствия. Когда мы найдём убийцу, я с огромной радостью расскажу Вам всё что знаю.

— Ну, какой вы таинственный, — Маша шутливо надула свои прекрасные губки, — Неужели нельзя хоть чуточку приоткрыть занавес для меня, ведь я помогаю вам.

— Мария Ильинична, милая (при этих словах девушка вопросительно приподняла брови), ну, честное слово, не могу я. — Рябичкин был само отчаяние. — Ведь слово дал.

— Ладно, не отчаивайтесь, Алексей Яковлевич, нельзя — значит нельзя.

— Только Вам я скажу, — решился Алексей, — Что убийство необычное и затрагивает государственные интересы.

Машенька с интересом и уважением ещё раз взглянула на него, кивнула своей светлой головкой и принялась за работу.

Руки художницы двигались с привычным проворством, уверенно и быстро. Новоиспечённый помощник пристава заворожено смотрел за её действиями, замерев, еле дыша. Вот оно совершенство мироздания! Как по волшебству на листе бумаги возникали полупрозрачные формы лица, новые слои краски уплотняли их в необходимых местах. Возникали полутона и валеры. В местах соприкосновения разных цветов краски смешивались и давали новые оттенки основного цвета. Картина из плоской постепенно становилась объёмной, появлялась глубина. Каждое движение прелестной женской ручки было так точно, что один мазок кистью вызывал в душе множество ассоциаций и образов.