Эпициклы - [4]

Ты постой, погоди, мой сентябрь:

Я немало успел, но как мало! —

А уже мое лето сломалось…

Я прошу, не спеши так хотя б!

Мой сентябрь, ты преддверие склона,

По которому все мы скользим

К безысходной застылости зим,

И стоишь ты — последним заслоном.

Мой сентябрь, сквозь туман и дожди

Еще явственны контуры лета,

Оно здесь еще, рядышком где-то,

И поэтому ты — подожди!

Мой сентябрь, в том трагедии нету,

Чтоб уйти в темноту и мороз,

Но душе еще хочется гроз,

А ведь грозы бывают лишь летом…

Мой сентябрь, пусть костры догорят,

Дай еще посидеть на откосе, —

А потом можно рухнуть сквозь осень,

Как с трамплина, до дна декабря.

«Попиваю коньяк понемножку…»

Попиваю коньяк понемножку,

Догорают четыре свечи,

Сочным меццо свердловская кошка

Под окном сладострастно кричит.

Пухлый томик держу Ариосто

(Не читаю — так буквы рябят)…

Не тоска, не отчаянье — просто

Сто четыре часа без тебя.

«…Вдохнуть горчащий, теплый запах дыма…»

…Вдохнуть горчащий, теплый запах дыма

Увидеть дом — единственно свой дом,

Тот, что искал годами и трудом,

И, не узнав, пройти спокойно мимо…

…Зайти; с блаженной миной на лице

Согреться за короткие минуты;

Вдохнуть здесь света, ласки и уюта —

И снова в путь. В чем смысл его? Где цель?..

…Завидя свет в окне, свернуть с дороги;

С восторгом: «Наконец-то всё стеклось!» —

Узреть Эдем сквозь мерзлое стекло;

Не достучавшись, сдохнуть на пороге…

Три страха, что преследуют всю жизнь:

Не суждена дорога, знать, иная —

Идешь сквозь чужедомье, миражи…

Один не сбудется. Но два других? Не знаю…

«Стоишь который год подряд…»

Стоишь который год подряд

Перед воротами Эдема —

Железо холодно и немо,

Нигде не видно ключаря.

Зришь над стеною кроны кущей —

Там вертоград, там благодать,

Там лето царствует всегда,

Благоуханно и цветуще…

Но створки плотно сведены,

Засовов сталь неумолима:

Блаженства? Нет, брат, топай мимо,

Нам здесь живые не нужны…

Тебе полнейшая свобода:

Хоть поворачивай назад,

Хоть выплачь до крови глаза,

Хоть глотку рви, зовя кустода.

И подступает пустота,

Надежды тают, грезы меркнут —

Ведь отверзаются посмертно

От веку райские врата…

СОНЕТ III

Не знаю, добрый, злой ли гений

Еще подростку, мне внушил:

Ума, и тела, и души

Язык — язык прикосновений.

Касанья немы — для иных,

Но сколь бы ни был я вербален,

Всё ж отыскать смогу едва ли

Слова подобной глубины.

Касаний трепетное диво

Умней речей, стихов правдивей —

Хоть распиши страниц на сто.

Не могут обернуться ложью

Ни ощущение всей кожей,

Ни ласка сквозь рукав пальто.

СОНЕТ IV

Любовь — не благо и не зло,

Она — как Бог; она превыше;

И несказанно повезло

Тому, кто зов ее услышал.

И лишь поверить и идти,

Куда б ни вывела дорога, —

Пусть даже сдохнешь на пути

За шаг до дома; до порога.

Сквозь летний ужас впереди,

Сквозь боль разлук — иди, иди,

И верь любви, как верят Богу.

Не шли проклятий небесам —

Ведь ты же сам, ты только сам

Избрал священную дорогу.

СОНЕТ V

Рука ложится в руку — как дитя,

Доверчиво, и ласково, и чисто;

Рука в руке — казалось бы, пустяк,

Но глубже нет, нет выше в мире истин.

Рука в руке, и пальцы сплетены,

Как судьбы и тела, дела и души;

И кажется — ничем уж не разрушить

Слиянье, что полнее всех иных.

Рука в руке — и дня уходит злоба;

Будь летний лес иль попросту автобус,

Рука в руке — и ясен мир вокруг.

И только горький привкус боли, ибо —

Ведь мы всю жизнь, любимая, могли бы

Вот так идти, не разрывая рук.

«…И снова вечерний автобус…»

…И снова вечерний автобус,

И мы меж чужими людьми,

И снова так хочется, чтобы

Навеки застыл этот миг,

И кажется, будто бы судьбы,

Как руки, в одно сплетены,

И все неминуемо будет,

И сбудутся давние сны,

И сердце мучительно просит

Дороги на тысячу лет,

И слева пленительный профиль —

Камеей на темном стекле,

И пальцы так ласковы, словно

Касание утренних губ…

…Как будто не ждет за углом нас

Разлука во тьме на снегу.

СОНЕТ VI

Любовь снисходит Божьим даром —

Жесток порядок и не мудр,

Но ведь французы-то недаром

Зовут ее un coup de foudre.

Любовь служеньем не заслужишь,

Будь ты хоть трижды бурый волк, —

Ей королевич юный нужен,

А верный зверь? Какой в нем толк!

Не веришь? Ну тогда попробуй —

Служи, будь преданным до гроба,

Да верь в избранницу свою.

Но знай душой кровоточащей:

Не любят преданных, — а чаще

И продают, и предают.

ФЕНИКС

В любви никто из нас не волен —

Сама приходит, не зови…

Любовь — она страшна не болью,

Страшна незванностью любви.

К неправедно жестоким играм

Ее пора бы присчитать, —

То нападет голодным тигром,

То подкрадется, словно тать…

Игрок не ты — она играет,

И каждый ход ее — удар…

А то, что мнил дорогой к раю,

Заводит в злое никуда.

Числа ее жестоких статей

Не смог никто установить…

Страшней измен, страшней предательств

Непредсказуемость любви.

Она — бесстрастный римский фатум,

Но тем страшнее во сто крат:

Любовь с рождения чревата

Непоправимостью утрат.

Все это так. Но если здраво

И трезвомысленно взглянуть,

Любовь — не радостное право,

А добровольный крестный путь.

И рифмоплетского витийства

Не надо ставить мне на вид:

Любовь — всегда самоубийство…

…Для возрождения в любви.

Из цикла «ТЕЛЕФОНИЗМЫ»

I

То, что время миром движет,

Мы считаем фразой книжной —

Тяжесть времени легка!

Годы, дни, часы, минуты

Мимо нас скользят как будто —

Но до тех лишь пор, пока

Каждым нервом обнаженным