Entre dos tierras - [145]

Двадцать пять…

Переписывание кода в дедлайн, стремительная компиляция новых модулей программы — вот твоя жизнь, хакер по имени Кристиан, которого всё реже стали называть Овердрайвом, ибо ты сам выбрал свою судьбу в тот миг, когда не дал богине с розовыми волосами сделать аборт, пообещав ей, что никогда её не бросишь, ибо видел её своей спутницей, с которой хотел бы пройти до края земли, и наивно верил, что у тебя хватит сил сдержать обещание. Да ты и сдержал его, Овер, просто не сразу понял, что твои крылья оказались не так выносливы, как хотелось бы, что дорога меняет идущих, а горизонт — это всего лишь обман зрения и красивый литературный образ.

Двадцать.

Ночные бдения, ядрёные косяки укуренных ван Эйков, большие и малые шалости в транскоде, конспирация, от которой захватывает дух, словно снимаешься в главной сцене шпионского фильма. Свобода, свобода, драные футболки с логотипами рок-групп, раздолбанные кроссовки, биение дерзкой мысли в строках кодов взлома, улыбки заговорщиков, бесконечный полёт, и нет ни места на диске, ни лишней оперативной памяти, чтобы остановиться на минуту и спросить себя: «А что будет завтра?»

Интересно, цел ли ещё тот дом, на чердаке которого он снимал свою первую комнату в транскоде?

Проскользнув в узкую щель меж двух стеклянных монстров — здания финансовой компании и отечественного поисковика, Крис нырнул ещё ниже. Уровень «минус один». Вечные сумерки, подсвеченные кислотным неоном забегаловок, сомнительного вида личности, продающие что угодно — от дешёвых цифровых наркотиков до редчайшей информации, которой владеют единицы.

— Эй, парень, не желаешь развлечься?

Какой я вам, к чёрту, парень?

Поймав своё отражение в мутном стекле какого-то магазинчика, Крис растерянно замер. Забыл, Овер, что река-под-рекой отзеркаливает нашу истинную сущность прежде, чем мы задумаемся о том, как бы хотели выглядеть в её пространстве?

Растрёпанные чёрные волосы, непокорные пряди, падающие на лоб из-под капюшона серебристого плаща. Невыразимая лёгкость и юношеская порывистость движений. И никаких морщин вокруг глаз, тёмно-серая радужка которых сейчас была похожа на монитор в короткий миг между включением в сеть и началом загрузки системы.

Узкий лаз на второй этаж, лестница, слишком тесная для двоих.

Потолок в комнате Овердрайва давным-давно снесло ураганом, одним из тех, что будоражат Сеть, заставляя её меняться вопреки своей природе, и теперь зелёное предрассветное небо, украшенное вечно меняющейся картиной созвездий чужого коннекта, по диагонали перекрывал широкий пролёт недавно возведённого моста, по которому день и ночь с грохотом неслись бесконечные потоки данных. Пол был украшен остатками упавших перекрытий, прошлогодней листвой и мелким урбанистическим мусором, так что Крис предпочёл зависнуть в нескольких сантиметрах над всем этим бедламом и приземлиться сразу перед своим рабочим столом, на котором стоял одинокий старый монитор с треснувшим экраном.

Тонкие пальцы прочертили дорожку в пыли, покрывшей стол, осторожно коснулись мёртвого монитора. В транскоде даже пыль светится золотым и серебряным. Иногда бледно-зелёным.

До отказа заполнив лёгкие тонким ароматом электричества и креозота, Крис опустился на колени. Мародёры реки-под-рекой, разносящие в клочья то, что не смогли унести, вряд ли догадались о том, какую ценность всё это время скрывали недра обшарпанного стола.

Короткая деревянная пластинка на нижней поверхности столешницы отъезжает в сторону, и в руку Кристиана падает круглая флеш-карта с размазанным психоделическим орнаментом. Редкая форма, устаревший разъём, маленький по нынешним меркам объём, которого хватило ровно настолько, чтобы записать код его первой в жизни программы, созданной ещё в школе — кажется, это был несложный перехватчик паролей, да вместить парочку семейных видеозаписей, призванных напоминать маленькому Крису и его родителям, что они всё-таки одна семья. Сдох уже тот комп, который способен был прочитать флэшку, но Оверу не было нужды просматривать ролики ещё раз.

«Ну, а теперь беги к папе». «Ну, а теперь беги к маме».

Маленький курьер, прибывший с одной планеты на другую, исправно доставив в своих тонких руках очередную порцию любви и заботы, которую родители отчего-то не могли выразить друг другу напрямую, или… просто под этаким благовидным предлогом отсылали ребёнка подальше от себя, чтоб он не мешал каждому из них жить в своё удовольствие? А хуже усталого папиного: «Ну что ты, сам себе игру не можешь придумать?» было только мамино: «Он же такой застенчивый / неловкий / импульсивный / оторванный от реальности (нужное подчеркнуть), разве справится самостоятельно?»

Это сейчас ясно, как день, что родители мягко и изощрённо брали его на «слабо», но тогдашний Крис очень быстро научился не мешать. Научился быть незаметным — дома, в школе, в Сети. Научился радоваться синице в руке, решать свои проблемы без посторонней помощи и молчать, молчать, молчать, дабы не потревожить покой тех, кто подарил тебе жизнь, и не вызвать огонь на себя. Вытянулся вверх, но стал тощим, как жердь, нашёл себе занятия по душе, приучился скрывать их от родительских глаз, когда эти занятия перешли из категории развлечений в категорию правонарушений. Обрёл друзей, но в глубине души остался неприкаянным одиночкой, который на первом в жизни собственном ноутбуке поклялся установить новый мировой рекорд по количеству взломов и сдохнуть молодым, не ввязываясь во все эти дурные человеческие игры типа работы по графику и выматывающих душу отношений с девушками. И уж тем более никого случайно не влюбить в себя, а главное — не влюбиться самому.