Энрико Карузо: легенда одного голоса - [13]

Публика неизменно бывала потрясена, каким бы ни явля­лось его действительное состояние в тот момент. Как-то я спросила, в чем состоит секрет его могущества.

— Я многое перенес за свою жизнь, Дора, и слушатели чув­ствуют это в моем пении. Кто ничего не пережил, не может хо­рошо петь. После одного особенно сильного потрясения я стал петь по-новому. Это произошло в Лондоне. Я остался совсем один, если не считать моего слуги Мартино. Именно с этими чувствами надо петь Канио. Я уже пел тогда в течение ряда лет, но в тот вечер я стал больше, чем просто хорошим певцом.

За десять лет до случившегося — Энрико было тогда два­дцать четыре года — он впервые пел в Ливорно партию Рудоль­фа. В той же опере с ним дебютировала сопрано Джакетти. Она была молода и очень красива. Они горячо полюбили друг дру­га. По многим причинам они не могли пожениться, но вели со­вместную жизнь. Через некоторое время родился Фофо, а по­том и Мимми. Такие отношения были неприятны Энрико, но он очень сильно любил ее, хотя она часто заставляла его стра­дать. Он купил для них в Лондоне дом с садом. Энрико не мог все время оставаться с ними. Однажды он уехал до начала сезо­на в Лондоне петь в Южную Америку и, как всегда, оставил

певцы — 15 000 долларов. (В «Метрополитен» он получал 2500.) Он должен был петь дважды в неделю, и в специальном пункте контракта оговорили его право покупать пятьдесят билетов по обычным расценкам. Его сопровождали Дзирато, Марио и Фучито. Я не могла поехать, потому что через три месяца ждала ре­бенка. Я была не только опечалена разлукой с ним, но и волно­валась за его здоровье.

В течение нескольких последних лет он страдал сильными головными болями, а в последнее время они усилились. Дзирато и Марио знали, как помочь ему, но он всегда в таких случаях хотел, чтобы я была рядом. Однажды днем, когда все были за­питы приготовлениями к отъезду, он сообщил мне, что нанял нового слугу, которого берет с собой в Мексику.

—  Кто он? Ты его знаешь? — заволновалась я.

- Да, — ответил он задумчиво. — Я знаю его. Сегодня утром он пришел ко мне просить работу. Я предложил ему место по­мощника слуги. Я расскажу тебе все.

Когда я был молод и проходил военную службу в Неаполе, мой сержант уговорил маэстро Верджине прослушать меня. Верджине был известным педагогом. Прослушав меня, он ска­чал: «Твой голос напоминает мне свист ветра в окне». Я рас­строился, но просил, чтобы он разрешил мне бывать на его уро­ках. Он позволил мне это.

Его дочь была просватана за лучшего ученика — Пунцо. Пунцо был заносчив и глуп, но маэстро говорил, что настанет время, когда он станет величайшим тенором мира. Все свое свободное время я проводил на уроках. Я сидел в углу, и никто не замечал меня. Когда мой брат согласился дослужить за меня в армии — я так благодарен ему за это, — то я стал бывать в клас­се еще чаще. Я купил зеленую краску и каждый раз перед ухо­дом красил ею свой пиджак и гладил его. Мачеха соорудила мне манишки из бумаги. Ходить приходилось далеко, а ботинки стоили денег. Поэтому я пел на свадьбах и похоронах, чтобы немного заработать. Я помню, как купил первую пару, — это были превосходные ботинки, но с картонными подошвами. На пол пути к дому маэстро я попал под дождь. Мои прекрасные ботинки промокли. Высохнув, они сморщились, и мне при­шлось идти домой босиком.

В конце года ученики держали экзамен. Когда все выступи­ли, я попросил у маэстро разрешение спеть. Он разрешил. «У тебя нет голоса, но ты смышлен и кое-чему научился», — сказал он Пунцо женился на его дочери, но в жизни ничего не достиг. 'Ото он приходил сегодня утром — он все такой же гордый и глупый.

— Тогда зачем же ты его берешь?

— Я научу его, как стать хорошим слугой. Он научится кое-чему и, может быть, поумнеет.

Перед отъездом в Мексику Энрико впервые спросил о Брунетте, жене Марио. Я ответила, что она работает у Бенделя. Это его поразило.

— Невозможно! Как может кто-нибудь, принадлежащий к моему дому, работать где-то! Я должен увидеть Марио.

Я пошла за Энрико, чтобы услышать все, что он скажет:

— Что за дьявол! Ты позволяешь Брунетте работать где-то! Сумасшедший! Вели ей немедленно уйти с работы. Она будет служить синьоре — готовить все для ребенка.

Марио не мог произнести ни слова. У дверей Энрико повер­нулся:

— Сними большую комнату с ванной. — И уже на ходу добавил: — Теперь ты будешь получать двойное жалованье.

Глава 5

Ранней осенью Энрико уехал в Мексику. Я чувствовала се­бя одинокой — он заменял мне целый мир. Единственным уте­шением было перебирать вещи, к которым прикасалась его ру­ка. Я приводила в порядок его белье, наклеивала в альбом фо­тографии, разбирала марки и слушала его пластинки.

В одном из писем он советовал мне отвлечься, и я пригласи­ла родных пообедать и поиграть в бридж. Но я не играла с ни­ми, а забравшись в его ванную комнату, плакала, уткнувшись в его большой белый халат. Мы писали или телеграфировали друг другу каждый день, а иногда по два — три раза в день. У не­го усилились головные боли, и я все время беспокоилась. Когда я что-нибудь делала, дни проходили быстрее. Энрико всегда говорил, что нельзя бездельничать.