Энн в Грингейбле - [69]

Но тут взгляд ее расширенных от испуга глаз упал на Джильберта Блайта, который сидел в задних рядах, и на его лице Энн увидела торжествующую и издевательскую, как ей показалось, улыбку. На самом-то деле Джильберт улыбался от удовольствия. Его приятно поразили изящная фигурка и вдохновенное лицо Энн на фоне пальм, которые стояли в кадках на сцене. А вот на лице Джози Пайн, которую он привез в своей коляске, действительно играла торжествующая и издевательская улыбка. Но Энн не видела Джози, да если бы и видела, не обратила бы на нее внимания. Она глубоко вздохнула и гордо вскинула голову, собрав в кулак всю свою волю и мужество. Нет уж, она ни за что не опозорится в глазах Джильберта — ни за что! Все ее волнение как рукой сняло, и она начала декламировать «Клятву девы» чистым звонким голосом, который без труда долетал до самых дальних рядов. Она полностью овладела собой и читала лучше, чем когда бы то ни было. Когда она закончила, зал взорвался аплодисментами. Энн пошла на свое место за столом с горящими от радости щеками, и вдруг ее соседка, полная дама в розовом платье, схватила ее руку и крепко сжала.

— Прелестно, милочка! — воскликнула она. — Я обливалась слезами, слушая вас, — честное слово! Вас вызывают на «бис» — идите на сцену. Вам надо будет прочесть еще что-нибудь.

— Ой нет, не могу, — испуганно прошептала Энн. — Хотя… Придется, а то Мэтью расстроится. Он уверял, что меня обязательно будут вызывать на «бис».

— Вот и не расстраивайте Мэтью, — улыбнулась розовая дама.

Энн выбежала на сцену, улыбающаяся, с сияющими глазами и горящими щеками, и прочитала несколько коротких прелестных стихотворений, которые еще больше покорили публику. Так что вечер стал для Энн настоящим триумфом.

Когда концерт окончился, полная розовая дама, которая оказалась женой американского миллионера, взяла Энн под свое крыло и начала всем ее представлять — и все говорили Энн разные приятные вещи. Профессиональная чтица миссис Эванс сама подошла поговорить с Энн и сказала ей, что у нее очень красивый голос и она прелестно «интерпретирует» исполняемые ею произведения; даже девица в белых кружевах сделала Энн томный комплимент. Они все ужинали в огромной красивой зале; к ужину пригласили также Диану с Джейн, поскольку они друзья Энн и приехали вместе с ней. Хотели пригласить и Билли, но его не удалось найти: он сбежал, опасаясь именно этого приглашения. Однако когда девочки вышли из ресторана, он ждал их с коляской. Они весело забрались в нее и пустились в обратный путь, озаренные лунным сиянием. Энн ехала молча, глубоко дыша и глядя в ясное небо над темными силуэтами елок.

— Какой был незабываемый вечер, — со вздохом проговорила Джейн. — Как бы мне хотелось быть богатой американкой, проводить лето в дорогих отелях, носить бриллианты и платья с глубоким вырезом и каждый божий день есть мороженое и салат с курицей. Уж, наверно, это гораздо приятнее, чем работать учительницей. Как ты замечательно читала, Энн! Правда, поначалу мне показалось, что ты вот-вот сбежишь со сцены. По-моему, ты читала даже лучше миссис Эванс.

— Ну что ты, Джейн, не говори глупостей, — возразила Энн. — Как я могла читать лучше миссис Эванс — ведь она профессиональная артистка, а я просто школьница, выучившаяся декламировать в классе. Я довольна уже и тем, что публике понравилось мое выступление.

— А я слышала, как тебе сделали комплимент, Энн, — сказала Диана. — По крайней мере, мне кажется, что это комплимент, потому что это было сказано таким тоном, каким говорят комплименты. Позади нас с Джейн сидел мужчина с романтической внешностью: копна черных волос, глаза, как антрацит. Джози Пайн сказала, что он — известный художник и кузина ее матери, которая живет в Бостоне, замужем за его школьным товарищем. Так вот, мы слышали, как он сказал — правда, Джейн? — «Кто эта девушка с роскошными тициановскими волосами? У нее такое оригинальное лицо. Мне бы хотелось написать ее портрет». Каково, Энн! А что такое «тициановские волосы»?

— В переводе на обычный язык это значит рыжие, — со смехом ответила Энн. — Тициан был знаменитый художник, который любил писать рыжих женщин.

— А вы видели, сколько на дамах было бриллиантов? — спросила Джейн. — Просто слепило глаза. Неужели вам не хотелось бы стать богатыми, девочки?

— А мы и так богаты, — твердо ответила Энн. — Нам шестнадцать лет, мы счастливы, как королевы, и у нас у всех есть воображение. Посмотрите на море, девочки, — как оно серебрится, как угадываются под волнами неизвестные миры. Неужели мы больше наслаждались бы его красотой, если бы имели миллионы долларов и были обвешаны бриллиантами? Неужели вам хочется поменяться местами с кем-нибудь из тех женщин, что мы видели? Неужели ты хотела бы стать такой, как та девица в белом кружевном платье, Джейн, и всю жизнь ходить с высокомерной миной на лице? Или такой, как та дама в розовом, которая, разумеется, очень милая женщина, но просто кубышка без малейших признаков талии? Или даже такой, как миссис Эванс? У нее ужасно грустные глаза — наверняка ее в жизни постигло какое-то страшное несчастье. Нет, Джейн, я не верю, что ты хотела бы быть на их месте!