Енисей - река сибирская - [87]

Так думал я, наблюдая, как уменьшаются, тают дома Гольчихи. Вот исчезла и фигурка учительницы, которая долго махала нам с берега платком.

"Бурный" вышел в Енисейский залив.

Некоторое время мы плыли в водах узкой его части, но от мыса Сопочная Корга правый берег резко повернул на север, а левый — на запад.

Сказать по правде, я не заметил существенной разницы между заливом и дельтой. Мне было известно, что ширина залива местами достигает полутораста километров. Мы шли вдоль восточного берега, и, разумеется, западного не было видно. Но я не видел берегов и на "Большой переправе" и во многих других местах. Даже вода только слабо соленым вкусом отличалась от енисейской. Мы не видели мощного прибоя волн. Оказалось, что Енисей сбивает правильное чередование морских приливов и отливов. Уйма пресной воды, которую он приносит, не по вкусу морским жителям, обитающим в заливе; зато этому обстоятельству рады пробравшиеся далеко на север речные рыбы и растения, которых также находят в здешних местах.

У Енисея, как говорят моряки, хороший бар. Бар — это мелкое пространство при впадении реки в море, образованное речными наносами песка и ила. Они преграждают доступ во многие реки. Вход же в Енисей свободен; глубины его бара достаточны для самых больших кораблей. Гостей с моря встречают лоцманы и ведут караваны мимо подводных скал, огражденных буйками, на которых день и ночь, в туман и непогоду то вспыхивают, то гаснут особые мигающие фонари. Все лето по заливу плавают окрашенные в серый цвет пароходы гидрографической экспедиции. Гидрографы промеряют глубины и строят навигационные знаки — легкие и прочные башни-маяки высотой в четырех-пятиэтажный дом.

Морским кораблям залив не страшен. Но легко было понять тревогу нашего капитана, то и дело посматривавшего на барометр: ведь в заливе мало удобных бухт, где такое судно, как "Бурный", могло бы укрыться от внезапного осеннего шторма. На открытом же месте нам могло и не поздоровиться. К счастью, погода не портилась, и мы без приключений прошли мимо скалистых Корсаковских островов, миновали бухту Широкую и подошли к мысу Крестовскому.

Я давно слышал о странных постройках на этом мысе и поэтому заранее договорился, что если не будет шторма, то с "Бурного" спустят шлюпку. Капитан сдержал слово. Вскоре, вытащив шлюпку повыше, чтобы ее не смыло, мы уже шагали по камням, покрытым лишайниками.

Судя по развалинам, тут стоял когда-то старинный дом с надворными постройками. Вокруг можно было найти полуистлевшие рыбьи кости. Немного в стороне виднелись покосившиеся кресты старого кладбища. Кто обитал здесь? Кто первым вступил на этот мыс и сложил из плавника хижину? Может быть, то были мангазейцы, приплывшие сюда на утлом коче. Может быть, забрались так далеко на восток пенители моря — поморы архангельского Севера. Или, наконец, нашли здесь приют люди, бежавшие в дикие земли от притеснений царя и помещиков. Кто знает… Время почти стерло следы.

Следов заброшенных поселений, вроде построек на мысе Крестовском, в низовьях Енисея и на берегах залива можно найти немало. Мне однажды попалась карта устья, составленная в 1745 году. И что же — этот далекий край был тогда густо населенным. Только на правом берегу дельты я насчитал больше двадцати селений; ныне забыты даже их названия.

Предприимчивые и отважные русские люди обосновались у выхода Енисея в океан уже более двух веков назад. Это были тогда едва ли не самые северные в мире селения европейцев. Но государство не поддержало своих смелых сынов. Голод, цинга, морозы опустошили их жилища. Ветер разнес золу очагов, почернели бревна срубов, обвалились крыши. Надолго заснуло побережье — до тех пор, пока советские люди не пришли сюда по следам своих прадедов, чтобы накрепко обосноваться у океана.

За Крестовским мысом небольшое происшествие внесло разнообразие в наше плавание.

— Белуха! — внезапно крикнул матрос.

В волнах неподалеку от судна мелькнуло что-то большое, белое, быстрое. Чайки тотчас с криками устремились туда. И вдруг над водей появилось облачко пара, отчетливо видимое в холодном воздухе. Немного дальше — еще таксе же облачко. И еще. Теперь можно было различить серебристо-белые спины нескольких резвящихся дельфинов.

— Эх! — вздохнул капитан. — Нет у нас промысловой снасти. Такое богатство пропадает зря.

Он объяснил мне, что белуха, или полярный дельфин, — большое китообразное животное, достигающее пяти-шести метров в длину и весящее почти тонну. В белухе ценится жир и особенно кожа, из которой получаются отличные передаточные ремни и подошвы. Кочевники тундры очень дорожат этой кожей еще и потому, что даже в самый сильный мороз она не деревенеет, а остается гибкой. Ловят белух сетями, сплетенными из толстых веревок.

Весной рыбаки смотрят в бинокли: не появится ли где спина дельфина? Наконец замечены первые белухи. Тут рыбаки поднимают паруса и поздравляют друг друга с началом путины: белуха обычно идет за косяками рыбы.

Бывает, что в залив врываются огромные стада зверя. Множество серебристо-белых спин соперничает с белыми "барашками" на гребнях волн. Но это уже совсем не нравится рыбакам: дельфины рвут тонкие рыболовные сети. Зато зверобои ликуют — им удается сразу добыть сотни туш ценного зверя.