Энеида - [36]

Покинул спешно гору, лес

И только что сошел в долину,

Как натолкнулся на дружину —

Узрел Энеевых повес.

Мгновенно разгорелись страсти.

Хотели Турн и пан Эней

Друг друга разодрать на части.

Был каждый лют, как Асмодей.

Не обойтись бы тут без боя.

По счастью, в воду с перепоя

Пан Феб до времени залез,

И под покровом темной ночи

У всех слипаться стали очи.

Любой уснул головорез.

Несолоно хлебавши снова,

Пан Турн остался в дураках,

Латину буркнул он сурово,

Зубами скрежеща в сердцах:

«Скажи задрипанным троянцам, —

Твоим проклятым голодранцам, —

Пускай не пятятся назад!

Иду с Энеем потягаться,

В своих проступках оправдаться.

Убить и околеть я рад!

К Плутону ль отошлю Энея?

Ввалюсь ли в пекло невзначай?

Мне жить, ей-богу, солонее!

Врагу Лавинию отдай…»

— «Эхма! —Латин тут отозвался. —

С чего ты так разбушевался?

А если рассержусь и я?

Под старость лет брехать мне стыдно.

Чтоб не было богам обидно,

Скажу всю правду, не тая:

За земляком не быть Лависе!

На это есть судьбы запрет.

От олимпийских сил завися,

За ослушанье жду я бед.

Меня Амата уломала

И так бока мне натолкала,

Что я Энею отказал.

Жить? Нет ли? Что ж, тебе виднее!

Но было бы всего умнее,

Когда б меня ты развязал

И позабыл мою Лависю.

На свете мало ли невест?

Ну взял бы Муньку или Присю,

Из этих, из других ли мест…

В Ивашках, Мыльцах, Пушкаривке,

И в Будищах, и в Горбанивке

Теперь девчат хоть пруд пруди!

На этот счет у нас не скудно.

Замужнюю украсть не трудно, —

Ты только по душе найди!»

Тем временем явись Амата!

В князька рутульского впилась,

Лобзала в губы стратилата,

Над ним рыдала и тряслась.

«С Энеем не спеши сразиться! —

Сквозь слезы молвила царица. —

Коль треснешь — пропаду и я!

Нас боги без тебя покинут,

Латинцы и рутулы сгинут,

А заодно и дочь моя».

Пан Турн, от гнева цепенея,

Не хочет знать ни слез, ни слов,

Гонца немедля шлет к Энею,

Чтоб завтра биться был готов.

Эней сгорал от нетерпенья.

Он дожидался столкновенья,

Чтоб Турну отхватить башку,

И сам спешил гонца отправить —

Условиться, как рать расставить;

Был с паном Турном начеку.

К заре кишмя кишело всюду.

Сметая всё перед собой,

Тьма-тьмущая честного люду

Ломила поглазеть на бой.

Чтоб не теснить полки полками,

Межевщики пришли с колками

И стали площадь размерять.

Свиней, овец, козлов заклали

Жрецы, молясь, чтоб ниспослали

Им олимпийцы благодать.

В доспехах праздничных, под стягом,

Рядами стройными, как в бой,

Шло войско молодецким шагом,

И ратник пыжился любой.

Две армии враждебных вскоре

Расположились на просторе.

Со всех сторон валил народ,

Толкался, напирал, толпился;

Всяк лез, пихался — торопился

Узреть побоища исход.

Юнона, как богиня, знала,

Что Турну суждено пропасть,

Но голову себе ломала,

Нельзя ли отвратить напасть?

Покликала сестрицу Турна,

Русалку, что звалась Ютурна;

Всё рассказав ей под шумок,

Велела хитрости набраться

Да не зевать, иначе братца

Сотрут, как пить дать, в порошок.

Покуда эти две мудрили,

Здесь двое снаряжались в бой.

Свои за них богов молили:

«Пускай в яичницу герой

Собьет врага!» Но слух некстати

Прошел среди рутульской рати,

Что Турн-де может скиксовать.

Он загодя смотрел уныло,

Скривился так, что лучше было

Сраженья впрямь не затевать.

А тут Ютурна для за травки

В ряды втесалась, как на грех.

Вертелась наподобье шавки

И живо всполошила всех.

Зачем прикинулась Камертом,

Твердила, подбоченясь фертом,

Что стыдно Турна выдавать,

Стоять при этом сложа руки,

Себя же — обрекать на муки

И шею под ярмо совать.

Раздался гул в рутульском войске.

Негромко возроптала рать,

А после гаркнули по-свойски,

Чтоб замиренье разорвать.

Ютурна фигли здесь творила,

Скворцами кобчика травила,

И заяц волка искусал.

Толкуя всё к добру, лаврентцы

Дивились чуду, как младенцы.

К войне Толумний подстрекал.

Рутулов подбивая драться,

Он первый выскочил вперед,

Пальнул в Гилипенка, аркадца,

И взбеленил аркадский род.

И снова завязали сечу!

Друг другу понеслись навстречу.

Кто мчится на коне, кто пеш,

Кричат и рубят, бьют, стреляют,

Лежат, бегут и догоняют.

Не поле битвы, а кулеш!

Эней правдивый был парняга,

Ему претил такой разлад.

А тут враждебная ватага

Послать фригийцев хочет в ад!

«Сбесились? — крикнул. — Что такое?

Деремся я да Турн — всех двое.

А мир ломать вы не вольны!»

Внезапно стрелка зажужжала,

Впилась в бедро и задрожала, —

И кровь забрызгала штаны.

Хромая, обливаясь кровью,

К себе в шатер Эней побрел.

Иул заботливо, с любовью,

Энея под руку повел.

А Турн взыграл и, полон чванства.

На супротивное троянство,

Коня пришпорив, налетел,

Храбрится, яростью вскипает,

Бьет, режет, рубит, насыпает

Кругом холмы из вражьих тел.

Сначала Фила с Тамарисом

Об землю головами — бух!

Затем Хлорея с Себарисом

Расплющил, как букашек двух;

Дерету, Главку, Ферсилогу

Поранил руки, шею, ногу;

Врагов калечил вновь и вновь.

Конем их растоптал без счету,

И тот бродил, как по болоту,

Месил копытом грязь и кровь.

Коробилась душа Энея,

Пока троянцев Турн косил.

Страдая пуще Прометея,

От боли он лишился сил.

Япид, цирюльник лазаретный,

Всех порошков знаток приметный

И не последний коновал,

За пояс полы затыкает,

По локоть руки обнажает

И нос очками оседлал.

Увидел, приступивши к делу,

Что в мякоти шпенек застрял;

Прикладывал припарку к телу,

И шилом в ране ковырял,

И смазывал сапожным варом,

Но все труды пропали даром.