Энеида - [27]

Мечом по пузу полоснул.

И вслед за этим, словно в ступе,

Зад сплющил с головою вкупе.

Из мужа получился рак:

Торчала голова конфузно

Меж ног, и поднималось гузно.

Картинно умирал бедняк!

И Эвриал, попав к рутулам,

Без дела тоже не стоял.

Подобно земляку, огулом

Постылых в пекло отправлял.

Нигде не встретивши отпора,

Колол и резал без разбора,

Трудился, как в овчарне волк.

Косил подряд простых, вельможных,

И выборных, и подпомощных.

Кого сгребет, того и — щелк!

А Регус прискакал с пирушки,

Разделся, жженки выпил он

И повалился на подушки,

Егo уже клонило в сон.

Но Эвриал кинжал Иула

Воткнул в раскрытый рог рутула

И горемыку приколол,

Ни дать ни взять, как цветик алый

Прикалывает к покрывалу

Дня украшенья женский пол.

Остервенясь, в шатер к Мезапу

Рванулся было Эвриал,

И тот его зажал бы в лапу, —

Да земляка он повстречал.

Хоть Низ был сорванец немалый,

Лихой, запальчивый, удалый,

Однако удержал дружка:

«Врагам пустили кровь нехудо!

Пopa улепетнуть отсюда,

Чтоб не намяли нам бока».

Как волк в овчарне втихомолку

Смиренных потрошит ягнят,

Как хищный хорь, подобно волку,

Терзает в темноте цыплят,

Как, накуривши дымом серным,

В ночи с нахальством беспримерным

Без шуму крадут бурсаки

Гусей, индюшек, уток жирных

Из хлева у гевалов мирных

(Чем промышляют и дьяки),

Так наши смелые вояки,

В рутульский стан сумев залезть,

От крови красные, как раки,

Энея защищали честь.

А где любовь к отчизне светит —

Там вражья сила гибель встретит.

Там сердце крепче, чем свинец.

Не властна там судьба-злодейка.

Там жизнь — алтын, а смерть — копейка.

Там рыцарь, хват —любой птенец.

Итак, задав рутулам жару,

Бродили Эвриал и Низ,

Как музыкан ты по базару,

Хотя от крови грунт раскис.

Поляк, об этом беспокоясь,

Жупан бы подоткнул по пояс,

А наши перли напролом.

Спешили удальцы к Энею —

Похвастать храбростью своею

И рассказать о Турне злом.

Уже из лагеря счастливо

Ушли два дюжих молодца:

Лаптишки хлюпали, и живо

Стучали смелые сердца.

Явился месяц из-за тучи,

Рассеялся туман летучий,

Всё предвещало добрый путь.

И вдруг навстречу из долины

С полком латинские дружины —

Волсент! Как нашим улизнуть?

Они, попавши в передрягу,

Бегут быстрее гончих псов.

Бедняги к лесу дали тягу

От супостатов, от врагов;

Так пара горлинок невинных

Летит — спастись в лесах пустынных

От хищных ястреба когтей.

Но если суждено быть худу —

Оно тебя найдет повсюду.

Не скроешься за сто морей!

Наездники и пехотинцы

Пустились догонять вояк.

Опушку окружив, латинцы

Им не дают уйти никак.

Часть войска по лесу шныряла

И выследила Эвриала.

Проворный Низ на вербу влез.

Попался, как волкам овечка,

От вербы этой недалечко

Дружок его, головорез.

И Низ увидел Эвриала,

Над коим тешились враги.

Душа его затосковала.

Зевесу крикнув: «Помоги!» —

Копье в латинцев он пускает,

Сульмону сердце пробивает,

Тот сразу валится, что сноп.

Как будто не было Сульмона!

Не охнув, не издавши стона,

Зевнул в последний раз и — хлоп.

Стрела со свистом полетела

И Тагу врезалась в висок.

Его безжизненное тело

На желтый падает песок.

Волсент, бойцов утратив пару,

Клянет невидимую кару

И в ярости, как вол, ревет:

«За кровь моих Сульмона, Тага

Ответишь головой, бродяга!

Ступай за ними «обормот!»

Без лишних слов на Эвриала

Он замахнулся палашом.

Вся храбрость Низова пропала,

И сердце стало кулешом.

К Волсенту мчится что есть силы:

«Творишь пеккатум, фратер милый,

Ты морс невинному несешь:

Я — стультус, лятро, нечестивец,

Злодей, неквиссимус, убивец!

Постой! Ты кровь напрасно льешь!»

Рука Волсента не сдержалась:

Головку с плеч срубил он вмиг,

И кавуном она каталась.

Невнятно лепетал язык.

Кораллы губ уже синели,

И щеки алые бледнели.

Густых кудрей свалялся шелк,

Померкли молодые очи,

Покрывшись мглою вечной ночи,

И голос навсегда умолк.

При виде трупа Эвриала

Рассвирепел его земляк,

И, выпуская злости жало,

К Волсенту ринулся смельчак.

Как молния летит сквозь тучу,

Промчался сквозь латинцев кучу,

Врага настиг в один момент.

Схватил его за чуб рукою

И в сердце меч всадил другою —

Дыханье испустил Волсент.

Как искра с порохом зажженным

Должна исчезнуть заодно,

Так Низу с ворогом сраженным

Погибнуть было суждено.

Осатаневшие латины

Не пощадили казачины

И голову ему снесли.

Так Низ и Эвриал дружили,

Так жизнь отважно положили,

Посмертно славу обрели.

Из крепких сучьев и брезента

Носилки смастерив, латынь

Поволокла на них Волсента,

Которому пришел аминь.

А две казацкие головки

С собой помчали, как дубовки,

Швырнув их попросту в мешок.

Но в лагере об эту пору

Застали, как на бойне, гору

Печенок, легкого, кишок.

Как только небосклон зарделся,

Светильник Феба запылал,

Пан Турн покушал, огляделся

И снова биться пожелал.

Ударить приказал в клепало,

Чтоб войско сразу выступало,

И прихватить велел с собой

Казачьи головы для смеху,

Чтоб за недавнюю потеху

Троянцам отплатить с лихвой.

Но в крепости, по уговору,

Молчком сидел троянский род;

Запрятались, как мыши в нору,

Когда вблизи мяучит кот.

При этом были все готовы

Погибнуть ради Трои новой

И чашу смертную испить,

Чтоб отстоять свою свободу,

Не покориться сумасброду,

Затрещину ему влепить.

Рутулы налетели бурно.

Троянцы сдачи дали так,

Что брюхо скорчило у Турна

И расчесал икру вожак.

Велит он, вне себя от злости,

На глум поднять убитых кости,

Чтоб лютых недругов кольнуть: