Эмоции: великолепная история человечества - [87]
СССР так и не смог оправиться. Лихие дни космической гонки стали далеким воспоминанием — у Союза не осталось шансов на технологическое превосходство над Штатами. В конце концов Советский Союз рухнул, как Берлинская стена. Невольный бунт нового советского человека против государственного эмоционального контроля и нежелание граждан прикладывать еще больше эмоциональных усилий способствовали краху системы.
Холодная война вдохновила мировых лидеров на попытки упорядочить чувства масс, благодаря чему научное изучение и категоризация эмоций широко распространились. Мы вышли на новый виток понимания эмоций, что, как я объясню чуть дальше, нельзя назвать исключительно положительным событием, поскольку в результате сформировались в том числе ошибочные идеи, например понятие базовых эмоций. Более того, после холодной войны люди зациклились на поиске культурных объяснений человеческих эмоций, полностью игнорируя эволюцию, что привело к катастрофическим результатам. В следующей главе мы наконец-то начнем разговор о том, что, возможно, уже давно волнует вас, а именно о том, что думают об эмоциях современные исследователи. Итак, давайте рассмотрим две основные современные теории эмоций и выясним, почему обе ошибочны.
Глава 14. Великое эмоциональное противостояние
Одним солнечным июльским утром 2020 года молодая женщина взяла в руки свой смартфон. Впервые за несколько недель она вышла за покупками и, как положено любому уважающему себя миллениалу, увековечила этот опыт на фото. Она пролистала множество фотографий своей вылазки в магазин и выбрала селфи, на котором показалась себе достаточно привлекательной, чтобы запостить его в соцсетях. Но как подписать фото? Она подумала и решила сделать заявление. Ей хотелось, чтобы все ее 312 подписчиков знали, что она чувствует. Женщина написала: «Вчера я впервые с марта вышла за покупками. Носите маски и берегите себя!» Выложив фото, она пошла по делам.
Телефон завибрировал — пришло оповещение об ответе. За ним еще и еще одно. Не успела она опомниться, как телефон стал вибрировать раздражающе часто. Женщина решила отключить его до конца рабочего дня. Когда она снова проверила телефон, то с удивлением обнаружила 1513 ответов. Этого просто не могло быть. Оправдались худшие опасения. На нее обрушился шквал агрессии от целой армии троллей[347].
Некоторые ответы отдаленно напоминали аргументы. Маски — это инструмент угнетения. Из-за них мы травимся углекислым газом и болеем. За маской Бог не видит вашего лица. Остальные комментарии и мемы демонстрировали возмущение или отвращение к ее довольно будничному посту. Некоторые не имели почти никакого отношения к обсуждаемой теме. В других излагались конспирологические теории. Кто-то писал откровенные оскорбления. Они варьировались от сравнительно безобидных — женщину называли «снежинкой» (человек, которого легко задеть) — до опасных, включая угрозы изнасилованием и убийством. И так далее и тому подобное. Все из-за того, что она предложила людям носить маски, чтобы защитить себя и других в разгар пандемии. Женщина удалила пост.
Почему люди так себя ведут, наука пока не установила. Известно, что в основе подобного поведения лежит вполне определенная эмоция — старое доброе отвращение. Уверен, вас это не удивляет. Что может вас удивить, пусть и с небольшой вероятностью, раз уж вы дочитали до этой страницы, так это то, что отвращение само по себе — сложная эмоция, которая часто становится предметом споров. Оно не универсально для всех людей — точнее, не совсем универсально. Оно также способно рассказать о наших политических взглядах куда больше, чем вы можете представить. Но прежде чем мы доберемся до отвращения, нам предстоит долгий путь. Главная проблема заключается в том, что даже после тысячелетий размышлений и теоретизирования единой согласованной концепции эмоций по-прежнему не существует. Так что давайте ознакомимся с дебатами по теме, а там дойдем и до отвращения.
В округе Окапа Папуа — Новой Гвинеи группа мужчин возвращалась домой через джунгли после долгого дня на охоте. Как аборигены, эти люди жили все же не только охотой и собирательством. Чтобы разнообразить рацион, рядом со своим поселением они выращивали корнеплоды. Тем не менее сельским хозяйством в привычном нам виде это назвать нельзя. Эти люди кочевали, следуя за крупными источниками пищи. Они были воинственны и, как известно, брали в плен, а иногда и съедали своих врагов. Эта конкретная община, форе, тысячелетиями не отклонялась от своего образа жизни. Но в один день все изменилось. Произошло нечто, навсегда изменившее их быт и историю науки об эмоциях.
Головы жителей одной из деревень как по команде повернулись на отдаленный низкий грохот. Шум сопровождался треском и скрежетом — падали деревья и ломались ветки. Приближаясь, грохот, переходящий в рычание, становился все громче и громче. Жители деревни вслушивались в эту какофонию, надеясь разглядеть движущееся на них чудище. Нужно ли спасаться бегством? Удастся ли поймать и съесть зверя? Из-за холма с ворчанием и стонами выехал металлический ящик на колесах. Ящик остановился, его бок треснул, и из брюха неведомого существа вывалилась группа причудливо одетых и непривычно бледных людей. Некоторые казались до смешного высокими, но человек, похожий на их вождя, по росту примерно соответствовал форе, хоть кожа его и была гораздо белее их собственной. Белого человека сопровождал член племени форе из другой части округа; его жители деревни узнали. Форе и маленький белый человек подошли к ним, и белый человек заговорил на странном, гнусавом языке. Его спутник перевел: «Здравствуйте! Меня зовут Пол Экман, и я бы хотел задать вам несколько вопросов».
