Эмоции: великолепная история человечества - [56]
Сёин был известным возмутителем спокойствия. Его лишили статуса самурая за то, что он изучал рангаку — так называемые голландские науки — и тем самым засорял свой разум иностранными идеями. Сёина интересовали заморские странствия. Этот интерес, а также желание глубже понимать западную философию заставили его нарушить еще более строгое табу и попытаться пробраться на борт американского корабля, пришвартованного у берегов Японии. Поскольку капитан не пошел ему навстречу, эта попытка обернулась для Сёина домашним арестом, а затем и тюремным заключением. В конце концов его освободили, и какое-то время он даже держался подальше от неприятностей. Однако, ввязавшись в планирование покушения, Сёин снова очутился за решеткой, и на сей раз дела обстояли куда серьезнее.
Сёин не мог знать — технически он так никогда и не узнал, — что ему суждено стать героем. При этом на типичного героя он совсем не походил. Его друг Тайдзо Масаки описал Ёсиду Роберту Льюису Стивенсону так:
…Уродливый и смехотворно обезображенный оспой… Сёин отличался нечистоплотностью, его одежда была убога; когда он ел или умывался, то руки вытирал о рукава; а поскольку волосы он перевязывал не чаще одного раза в два месяца, на них часто нельзя было взглянуть без отвращения. Памятуя все это, не удивляешься, что он никогда не женился. Талантливый учитель, он был мягок в действиях и часто резок и даже жесток в словах. Его уроки не задерживались в головах учеников, оставляя их в недоумении, а еще чаще вызывали смех[233].
Имейте в виду, это слова человека, любившего и глубоко уважавшего Ёсиду.
Сёин родился в 1830 году в семье самурая скромного ранга. Как тогда было принято, его усыновил другой самурай, Ёсида Дайсукэ, который вскоре умер, оставив пятилетнего Сёина наследником своего рода. Свой первый серьезный акт неповиновения Ёсида совершил, без разрешения отправившись в путешествие по Северной Японии. Ему исполнился двадцать один год, и он хотел повидать мир. По возвращении его лишили статуса самурая и подвергли наказанию, которое сам Ёсида воспринял как награду: в течение десяти лет он должен был обучаться где угодно в Японии. Возвращение Ёсиды домой после первого года обучения совпало с прибытием в Японию американцев. В 1853 году коммодор Военно-морского флота США Мэтью Перри ввел четыре «черных корабля» в залив Эдо[234] и от имени своего правительства потребовал от Японии открыть торговлю. Придерживаясь политики изоляционизма и миролюбия, Япония отставала в технологическом прогрессе. Ей было не под силу тягаться с американцами. После инцидента в заливе Сёин — как и некоторые другие — задумался об относительной неспособности страны защититься от чужаков. Гражданский мир — это, безусловно, чудесно, однако в данной ситуации он означал отсутствие подготовленных военных, снабженных мощнейшим и новейшим оружием.
Семена этой проблемы были посеяны еще в первые дни правления сёгуната Токугавы. Клан Токугава правил Японией с 1603 года. С одной стороны, он принес в страну мир, положив конец постоянным феодальным распрям самураев. Вскоре после прихода к власти Токугава поделили страну на 260 более мелких, легко контролируемых владений. Каждое из них было передано даймё, или феодалу, который почти независимо управлял своими землями. Некогда великие самураи, о чьей боевой доблести слагали легенды, сменили катаны на кисти для туши и стали приказчиками своих даймё. Это позволяло разделить национальную и местную политику. Даймё и служившие им самураи более высокого ранга решали проблемы местного уровня, в то время как сёгун с советниками занимались делами государственной важности. Такая система способствовала сохранению мира.
С другой стороны, Токугава почти полностью отрезали Японию от внешнего мира, исключением была небольшая голландская колония в Нагасаки. Сёгунат мало заботило происходящее за пределами его границ. Ему надоело считаться придатком Китая — небольшой группой островов цветущей сакуры на периферии территорий, обладающих огромным богатством и колоссальной мощью. Сёгунат полностью запретил иностранную философию и распространение чужеземных идей. Несмотря на название «рангаку», под запрет попали не только «голландские науки». Он распространялся на все неяпонское: христианство, ислам, буддизм, конфуцианство, даосизм — на любую интеллектуальную, художественную или духовную традицию, которая не уходила корнями в дофеодальные эпохи, когда синтоизм и его многочисленные боги доминировали над убеждениями и верованиями.
В стране царил мир, и она была готова отстаивать свою независимость любой ценой. Однако с приходом американцев все изменилось. Япония оказалась неспособна защитить себя. Изоляция больше не гарантировала стабильность. Требовалось что-то предпринять. Зажечь искру в воинственных душах самураев.
Сёин намеревался высечь эту искру, используя японскую концепцию хадзи, или того, что мы сейчас назвали бы стыдом[235]. Для него стыд был не внутренним чувством, которое держат в себе, а социальной эмоцией, которую принято разделять с группой. Он решился на покушение, поскольку верил, что хуже испытывать стыд от бездействия, чем совершить преступление в попытке изменить неприемлемую ситуацию. Он отдавал себе отчет в том, что вмешательство в национальную политику было преступлением, однако бездействие вызвало бы хадзи, что еще хуже. Если все самураи продолжат терпеть позорное положение, это грозит катастрофой японской нации.
