Эмоции: великолепная история человечества - [41]
Вдобавок и уже привычные ужасы будто бы становились страшнее. С 1250 года погода по всему земному шару стала меняться, а к 1550 году экстремальные условия Малого ледникового периода достигли пика[183]. В период с 1250 по 1650 год средняя температура упала на 2°C, а из-за сильных климатических колебаний прошла череда неурожайных и голодных лет.
Участились эпидемии. Год за годом в Европу возвращалась чума. С 1563 по 1665 год, когда произошла печально известная вспышка, она поражала Лондон не менее шести раз. При этом чума была лишь одной из ряда болезней, от которых страдали жители Европы XVI века. Корь, оспа, холера и дизентерия усугублялись непривычными погодными условиями и, как следствие, голодом, что не могло не напоминать постоянно о смерти.
К этому списку добавились новые заболевания. Как правило, их приносили солдаты из заграничных военных кампаний. В ходе попыток отвоевать у исламских войск город База на Пиренейском полуострове солдаты испанской армии стали замечать, что их товарищей лихорадит, они покрываются красными язвами, после чего впадают в безумие и умирают. От сыпного тифа умерло больше христианских воинов, чем от рук мавров. Вскоре тиф распространился по всей Европе, что привело к катастрофическим последствиям. Другая новая болезнь, английская потливая горячка (английский пот), вызывала дрожь, головокружение, сильные мышечные и головные боли, истощение, обильное потоотделение (как следует из названия), а больных чаще всего ждал летальный исход[184]. Первый случай был зарегистрирован в Англии в 1485 году, а к 1500 году английский пот охватил всю Европу.
За что бы ни брались англичане, у французов все всегда получалось лучше. Или в этом случае уместнее сказать «хуже»? Во время вторжения в Италию в 1495 году французские солдаты стали покрываться язвами, переходившими в сыпь на руках, ногах, половых органах и во рту. Недуг сопровождался мучительной агонией, которая, впрочем, вскоре проходила. Но как только пациенту становилось легче, по всему телу появлялись мягкие опухолевидные наросты, а за ними следовали серьезные проблемы с сердцем и безумие. Наконец — как избавление — наступала смерть. Сейчас мы называем эту «французскую болезнь» сифилисом, и уже тогда люди прекрасно знали, что «болезнь греха» передается половым путем[185].
К эпохе гонений на ведьм XVI–XVII веков из-за болезней, голода, холодных ночей и осознания, что мудрецы прошлых лет, включая тех, кто написал Библию, ничего не знали о мире (раз уж они упустили существование целого огромного континента), нервы людей были на пределе. Все чувствовали страх.
Как будто ужасов, выпавших на долю людей XVI века самих по себе оказалось недостаточно, их описания нашлись в Откровении Иоанна Богослова, или, как его принято называть в католицизме, Апокалипсисе Иоанна. Болезни? Есть. Войны и предчувствие войн? Есть. Пожары? Есть. Мор? Есть. Пришествие Антихриста? Есть. Все ваши представления о мире перевернуты с ног на голову? Тоже есть. Благодаря этому голоса милленаристов, веривших в скорый конец света, звучали громче и авторитетнее. Идея о наступлении последних времен не нова — более того, она жива и сейчас. Но если за всю историю и наступало время, когда казалось, что Земля наверняка бьется в конвульсиях библейского Армагеддона, то оно наступило именно тогда. Для полной картины не хватало только армии самого дьявола, и вот тут-то на сцену выходят ведьмы и эмоция омерзения.
Идеи Фомы Аквинского о страстях заложили основу эмоционального режима, в котором жили большинство европейцев во времена гонений на ведьм. Справедливости ради, эти идеи пересматривались, однако обычно дело ограничивалось легкими коррективами, а влияние подобных работ редко выходило за пределы узкой читательской аудитории их авторов. Письменные свидетельства той эпохи, где прямо или косвенно обсуждаются эмоции, как правило, остаются в рамках томизма (философско-богословской системы Фомы Аквинского) вне зависимости от жанра. Именно к его описанию страха обращались, чтобы описать собственный. Намеки на страсти Аквинского есть даже у Шекспира. В «Обесчещенной Лукреции» бард пишет:
С точки зрения томистов, страх — это внутренняя борьба, которую человек переживает, когда бегство (в этом случае страсть, известная как спасение бегством) невозможно. Это важный момент. Вы заметили, что и Аквинский, и Шекспир разделяют страх и бегство? Как мы помним, современная психология считает реакцию бегства неотъемлемым компонентом страха наряду с отпором и замиранием. Однако, по мнению Шекспира и Аквинского, возможность спастись бегством исчезает вместе с возможностью избежать ущерба. Вы оказываетесь в гуще событий, и именно в этот момент вас охватывает страх. В те времена страх не ассоциировался с бегством. У Аквинского и Шекспира страх противоположен храбрости, он делает вас трусливым. В каком-то смысле страх у Аквинского тождественен эмоции, которую мы сегодня называем паникой. Вот почему важно убедиться в том, что вы знаете, что подразумевали исторические личности под таким вроде бы простым словом, как страх. Часто все сложнее, чем кажется.
