Эмиссар: Трансформация - [10]
“Не торопись. Новорождённые младенцы не сразу приучаются удерживать взгляд на том, что привлекло их. А ты сегодня, как Идущая, сделала… делаешь… свои первые шаги”.
“Я ничего не делаю”.
“Ты впервые по-настоящему вникаешь. Поверь мне: это дело, и очень важное!”
Ниллима поневоле согласилась с этим. То, что Сосед немного раньше назвал “полем внимания”, действительно плохо поддавалось её контролю — ни дать, ни взять своенравные органы зрения новорождённого, скачущие отсюда туда, обратно и ещё вот этак, с подвывертом. То ли по причине мимолётности приходящих ощущений, то ли из-за их сложности, но она никак не могла толком разобраться в том, что именно воспринимает. Отделить ощущения друг от друга, дать им имена, рассортировать… это лежало за пределами её возможностей.
Но именно поэтому она неким удивительным образом ощущала ВСЁ СРАЗУ.
Это поражало. Это интриговало. Это увлекало, как ветер увлекает палый лист — кружащийся и танцующий, не то падающий, не то летящий…
Летящий.
“Сосед…”
“Да, малышка?”
“Спасибо тебе. Ещё раз”.
“Не за что, — изнутри повеяло сдержанным, но чистым, как родниковая вода, теплом души. — Совершенно не за что. Ты, главное, не останавливайся”.
Ниллима коротко рассмеялась. И побежала в сторону знакомой заводи.
Синевато-зелёные руки деревьев махали ей при встрече, как и гибкие побеги кустарников. Намозоленные ступни почти без звука погружались в упругий мох, местами прикрытый опавшими листьями, стремительно гниющими во влажном тепле джунглей, а то опирались на каменные рёбра тобрасса или узловатые корни. Нож слегка похлопывал плоскостью лезвия по солнечному сплетению, удерживаемый на груди многократно чиненной плетёнкой из симг-лозы — заменой нормальным ножнам и перевязи. Ноздри раздувались, ловя запахи живой и увядающей зелени, света и простора, влаги и тепла.
Бег сквозь джунгли. Кто не знает, каково это, тот много потерял!
Редко, очень редко Ниллима позволяла себе столько свободы. Мир — место опасное, не очень-то дружелюбное… не склонное прощать ошибки. И мечезубы — отнюдь не единственная угроза, поджидающая живых существ с тёплой кровью под пологом онгровой листвы. Да и не самая серьёзная, к слову. Но сегодня, здесь и сейчас, сдержать порыв — свыше сил. Молчаливое присутствие Соседа успокаивает: любая опасность будет замечена задолго до того, как сможет проявиться во всей смертельной красе.
Да и что ей какие-то там опасности, — ей, только что укротившей Хозяина Теней?!
Заводь вынырнула из-за поворота тропы точно так же, как всегда. Изгибы мощных, как пальцы великана, корней сплетались в густую сеть с ячейками, полными рыжих мхов и цветущих трав. Деревья-часовые, на тёмной коре которых желтели розетки лишайников, стояли кольцом в торжественном молчании. Изящные дуги висящих тут и там лиан украшали арки ветвей, некоторые из которых сошли бы за немалого размера самостоятельные деревья. Заприметив вторжение двуногой разумной, черноногая серогрудая птичка обругала её на своём скворчащем наречии. Захлопала крыльями, умчалась прочь. А пара крупных синих мотыльков, не обращая внимания на происходящее, продолжали рисовать свой брачный танец, то лихо спускаясь к самой поверхности заводи, то поднимаясь на высоту десятка локтей. Пахло свежестью и влагой.
Но к привычной картине добавилось кое-что ещё. Впервые Ниллима увидела её по-настоящему. Или правильнее сказать, что заводь стала первым, что она сумела толком изучить при помощи своего нового чудесного зрения? Как бы то ни было, столб бледной дрожащей энергии, исходящей откуда-то из глубин тобрасса и утекающей чуть наискось вверх, заставил девушку замереть от удивления и трепета. Само собой пришло понимание: этот столб, который она раньше не видела, в ответе за то, почему именно здесь, а не где-нибудь ещё возникла заводь. А ещё этот столб объясняет, почему именно сюда она приходила напиться и помыться, почему так сладко было лежать в объятиях этих прохладных вод.
Даже не развитый, слабый и не осознаваемый, её Дар отвечал на отблеск природной Силы. Одной из множества Сил, едва ли не самой удобной из находящихся в пределах доступного.
“А я даже не подозревала…”
Под одобрительное молчание Соседа Ниллима подошла ближе, понемногу успокаивая дыхание, участившееся из-за быстрого бега. Склонилась над тёмной водой. Камень, из которого слагались кости тобрасса, на дне заводи имел не обычный красновато-жёлтый оттенок, а тёмно-коричневый, почти чёрный (ещё одна аномалия, да…). Поэтому отражение девушки в зеркале вод оказалось, как обычно, ярким и чётким.
Сосед
А она красивая. Хотя, конечно, не на человеческий манер.
Надо сказать, отличия не так уж радикальны. И заметнее всего те, что относятся к голове. Настороженно торчащие раковинами вперёд, полукруглые, подвижные уши покрыты коротким мехом. Даже, скорее, шёрсткой. Чуть более длинная шёрстка покрывает скальп. Да, на этой голове никогда не расти роскошным длинным локонам… впрочем, есть и плюс: не надо тратиться на стрижку. Глазища раскосые, дикие, заметно крупнее человеческих. Белок занимает меньше места, радужки — больше, и в их золоте, подёрнутом по краям зелёной патиной, плавают чёрные круги зрачков. К переносью по середине лба сбегает стрелка коротких тёмных волос (кстати, мастью Ниллима — тёмно-рыжая, местами до черноты). И на висках брови, разлетающиеся парой крыльев, тоже сливаются с шёрсткой скальпа.
