Эмиграция - [11]
Кто- то из начальства СПК им. Карла Маркса просит директрису по-дружески, по-соседски выделить школьников для уничтожения вредоносного лютика. Почему бы и нет? Не вопрос, обычное дело. Да и школьникам какое-никакое, а развлечение.
И вдруг в «лютиковое дело» вмешивается прокуратура. СПК им. Карла Маркса на время превращается в некое подобие Люксембурга или Швейцарии, где даже незначительное нарушение прав личности вызывает решительный отпор государственной правоохранительной машины. Вдруг выясняется, что заставлять детей уничтожать лютик - незаконно. Нельзя без письменного согласия детей и их родителей. Нужно, чтобы Маша Иванова написала на бумажке: я, Иванова Маша, согласна на участие в уничтожении растения «лютик». И чтобы мама Маши Ивановой тоже написала согласие на уничтожение Машей растения «лютик». И чтобы остальные дети и родители такие бумажки написали.
А если бумажек нет, уничтожение лютика силами детей - практически преступление.
Во многих наших школах бьют детей, издеваются над ними, подвергают их родителей бесконечным поборам. И ничего - в большинстве случаев. А тут прокуратура бьет тревогу из-за прополки лютиков.
Можно было бы подумать, что это какое-то издевательство. На самом деле это, скорее всего, просто предупреждение. Кто-то вынес директрисе первое калмыкское предупреждение.
И если директриса не сделает должных выводов, через некоторое время прокуратура, возможно, обнаружит в Эсто-Алтайской средней школе нечто такое, от чего кровь моментально застынет в жилах всей калмыкской общественности: какие-нибудь бесчеловечные издевательства над школьниками или присвоение школьного имущества в чудовищных размерах. И тут уж дело не ограничится дисциплинарным взысканием.
Дмитрий Данилов
* БЫЛОЕ *
Елизавета Миллер-Лозинская
Из воспоминаний
Одна семья на рубеже веков
Публикуемые воспоминания принадлежат бывшей петербурженке, выпускнице Бестужевских курсов и страстной любительнице русского прошлого Елизавете Леонидовне Лозинской (1884-1971). Она родилась в семье адвоката-цивилиста, присяжного поверенного Леонида Яковлевича Лозинского. В русской культуре прославились ее младшие братья - поэт и переводчик Михаил Леонидович Лозинский (1886-1955) и филолог, критик, переводчик и издатель Григорий Леонидович Лозинский (1889-1942).
Сама Елизавета Леонидовна вместе с мужем Владимиром Анатольевичем Миллером, гневно отвергнув новые порядки, в 1918 году перебралась в Париж. Тремя годами позже бежали брат Григорий и мать Анна Ивановна. Михаил остался в Петрограде. Они звали его с собой, но он не поехал. В 1924 году, неожиданно получив разрешение посетить свою дачу в Финляндии, он написал в Париж свободное, неподцензурное письмо. «Конечно, жить в России очень тяжело, во многих отношениях. Особенно сейчас, когда все увеличивается систематическое удушение мысли. Но не ibi patria, ubi bene (там родина, где хорошо. - Ив. Т.), и служение ей - всегда жертва. И пока хватает сил, дезертировать нельзя. В отдельности влияние каждого культурного человека на окружающую жизнь может казаться очень скромным и не оправдывающим приносимой им жертвы. Но как только один из таких немногих покидает Россию, видишь, какой огромный и невосполнимый он этим приносит ей ущерб; каждый уходящий подрывает дело сохранения культуры; а ее надо сберечь во что бы то ни стало. Если все разойдутся, в России наступит тьма, и культуру ей придется вновь принимать из рук иноземцев. «…» Надо оставаться на своем посту. Это наша историческая миссия…»
Елизавета Леонидовна свою историческую миссию видела в сохранении памяти о счастливом прошлом, родственных связях, звуках, запахах и голосах Петербурга. Как все Лозинские, она аккуратно записывала всякие мелочи, которые потом использовала в мемуарах. Прожив в Париже тридцать с лишним лет и помогая мужу-адвокату, она после Второй мировой войны вынуждена была перебраться в Южную Африку, поскольку деньги В. А. Миллера, лежавшие в английском банке, невозможно было без значительных потерь получить в Европе. Купив дом в Йоханнесбурге, она и принялась за воспоминания, посылая главу за главой в архив Колумбийского университета в Нью-Йорке.
Иван ТОЛСТОЙ
Семья Лозинских
Наша семья происходит из Подолии. Об ее истории мы знали не много, никаких, насколько я знаю, необычных событий в ней не было, и ни к какому знатному роду мы не принадлежали. Было обычное скромное дворянское семейство. Когда Западная Русь отошла к Польше, то наш род был присоединен, как тогда было принято, к гербу знатного рода, но поляками Лозинские не стали и оставались всегда православными. Наш герб - подкова, увенчанная крестом. Тут хочется рассказать один эпизод. Уже в эмиграции, вероятно, в 1927 или 1928 году, я шла на урок к ученице, жившей недалеко от «аристократической» церкви Сент-Оноре-д'Эйло, где принято было венчать и отпевать выдающихся жителей Парижа. Вдруг я увидела, что на драпировке, которой во Франции украшают входные двери для знатных похорон, красуется наш герб, но со всеми атрибутами, в красках. Я не поверила своим глазам. На другой день я рассказала об этом двоюродному брату мужа, узнав из газет, что там отпевали графа Орловского - поляка, члена Государственного Совета, эмигрировавшего во Францию. И брат, который отлично знал генеалогические дела, рассказал мне о польском обычае приписывать к гербу другого рода.
