Элвис Пресли: Реванш Юга - [103]

И все же он дождался, пока его отношения с Анитой окончательно сошли на нет, и лишь тогда пригласил девочку в Голливуд на две недели, в весенние каникулы 1962 года. Переговоры с родителями Болье шли нелегко: те всполошились при мысли о том, что их семнадцатилетняя дочь одна поедет к артисту, известному своей беспорядочной и аморальной жизнью; только пообещав, что Присцилла будет жить у четы друзей семьи Болье, Элвис сумел вырвать согласие у капитана Болье. После двух лет разлуки Присцилла показалась Элвису сияющей, как никогда, и он поспешно уволок ее в спальню, чтобы проверить, что она «нетронута». «Успокоившийся и счастливый, он сказал, насколько это важно для него», — рассказывает Присцилла в книге воспоминаний. Выполнив эту формальность, он отвез свою гостью к ее друзьям, чтобы символически выполнить обещание, данное отцу.

Затем была продолжительная вылазка в Лас-Вегас, где Элвис довел до высшей точки свои причуды Пигмалиона. Сначала он отвел Присциллу к парикмахеру и визажисту, которые превратили ее в карикатуру на женщину-вещь начала шестидесятых (прическа «Бабетта» и утрированный макияж), а потом обошел с ней все магазины города, снабдив ее гардеробом, достойным этой столицы дурного вкуса.

Когда девочка вернулась в Германию, родители вытаращили глаза: метаморфоза не пришлась им по душе. Вспоминая об этом, они с большим скрипом дали свое разрешение, когда Пресли умолял их отпустить Присциллу в Грейсленд на Рождество. Это новое приглашение, а также разрыв с Анитой Вуд (его потребовала сама девушка, чтобы положить конец двусмысленному положению) говорят о навязчивом стремлении Элвиса сделать Присциллу своей Галатеей.

Ее новые американские каникулы начались в аэропорту Нью-Йорка, где ее встречали специально присланные для этой цели Вернон и Ди Пресли, усадившие ее в самолет, летевший в Мемфис, под вымышленным именем, чтобы сбить с толку журналистов. Прибытие в Грейсленд стало новым этапом в овладении ею: это стало ясно, когда Элвис поделился с девушкой своими планами у рождественской ели, подарив ей огромный солитер и щенка: уверенный в ее непоколебимой верности, он хотел окончательно ввести ее в свой дом и предложил закончить школу в Мемфисе. Впечатленная грандиозным убранством Грейсленда, гигантскими яслями на лужайке и надписью «Счастливого Рождества», выведенной на решетке большими неоновыми буквами, Присцилла была готова согласиться, но не капитан Болье, который ответил категорическим отказом и потребовал возвращения дочери в назначенный срок.

Это не остудило пыла Элвиса, а словно окрылило его. В тот момент, когда он уже не распоряжался своей карьерой и погряз в убийственной скуке, преодолеть это сложное препятствие показалось ему способом вернуть утраченное достоинство. В последующие месяцы он оттачивал план наступления, заручившись поддержкой Присциллы, которой ежедневно звонил по телефону. В конечном счете он взял родителей Болье измором, вырвав у них неуверенное согласие. Для этого пришлось выманить капитана и его дочь в Голливуд, чтобы вести переговоры на своем поле.

Полный решимости добиться своего, Элвис предложил записать Присциллу в привилегированную католическую школу Непорочного зачатия в Мемфисе, а также обязался поселить ее у своего отца и мачехи, чтобы исключить все возможные слухи. Несмотря на это обещание, как только отец Присциллы улетел обратно в Германию, она поселилась в Грейсленде, и для нее началась странная жизнь: каждый день она делила ложе с Элвисом, изо всех сил оберегавшим ее девственность в ожидании того дня, когда он сможет жениться на ней.

Прошло четыре года; Присцилла играла роль скромной и покорной куклы Барби вдали от любопытных взглядов прессы. Ее пребывание в Грейсленде было источником головной боли для полковника, больше всего на свете опасавшегося вторжения журналистов в личную жизнь певца. Еще во время его нахождения в Германии он бурно протестовал, узнав о почти ежедневном присутствии несовершеннолетней девочки в доме на Гёте-штрассе.

Паркер не позабыл о скандале, вызванном в 1958 году женитьбой Джерри Ли Льюиса на его тринадцатилетней кузине, и не собирался подвергать карьеру Элвиса такой же опасности. Когда в 1963 году его известили о том, что Присцилла окончательно поселится в Мемфисе, он настоял, чтобы девушку представили другом семьи Пресли, проживающей у Вернона и Ди. Весной, когда Присцилле исполнилось восемнадцать, Паркер испытал явное облегчение, и все же не допускал и мысли о том, чтобы изменить имидж Элвиса, обязанного своим успехом у женской аудитории в том числе и статусу холостяка.

Кстати, Пресли не забывал напоминать о том, что его сердце свободно, поддерживая свой имидж неукротимого обольстителя. На взлете своей кинематографической карьеры он был волен приумножить свою коллекцию старлеток, танцовщиц и королев красоты. В своей повседневной жизни, как и в своих фильмах, он продолжал превращать женщину в продукт широкого потребления. После Нэнси Синатры, встречавшей его у трапа самолета после его возвращения на авансцену весной 1960 года, которая была с ним близка на протяжении всего десятилетия, вниманием прессы завладела актриса шведского происхождения Анн-Маргрет, охотно делившаяся подробностями знойной связи, которую она поддерживала с Элвисом в 1963 году и на экране, и в жизни, начиная со съемочной площадки фильма «Да здравствует Лас-Вегас» и до президентского номера в отеле «Сахара», в котором они жили вместе, ни от кого не скрываясь, на виду у столицы азартных игр.