Элвис Пресли: Реванш Юга - [102]

«Элвис уважал женщин, потому что уважал свою мать, и мог остановиться сам, прежде чем я скажу „нет“», — подтверждает Джун Джуанико. Неотступно придерживаясь принципа, по которому его будущая жена должна быть девственницей, Элвис к тому же требовал от нее верности. Это был абсолютный императив, хотя себя он от него избавлял, в соответствии со стереотипом, существовавшим еще задолго до Гражданской войны, по которому привилегированный статус женщины-южанки был своего рода платой за сексуальную свободу ее мужа, устраивавшего себе гарем из рабынь и поставлявшего своим детям сводных братьев и сестер мулатов. Наконец, идеальная женщина должна была непременно сидеть дома.

Торча в своем убежище на Гёте-штрассе, Элвис понял, что Анита Вуд не соответствует установленным критериям хотя бы из-за ее профессиональных амбиций. Лучший способ найти идеальную спутницу жизни — вырастить ее самому. Его крестьянское происхождение давало себя знать: в этом мире женитьба молодого мужчины на девочке двенадцати-тринадцати лет была обычным делом, так поступили некоторые его дяди. Вот откуда явно выраженная склонность к девочкам-подросткам, которые к тому же еще девственницы, если выбирать их в подходящем кругу.

Постоянное присутствие рядом Элизабет Стефаняк, молодой секретарши, которую он нанял вскоре по приезде, решило проблему одиноких ночей. С тех самых пор как семейство Пресли поселилось на Гёте-штрассе, Элизабет не только отвечала на письма и подписывала портреты для фанатов, имитируя почерк певца. По окончании рабочего дня она приходила к Элвису в спальню, чтобы он мог всю ночь сжимать ее в объятиях. В своих отношениях они не заходили дальше ласк и поцелуев: для секса были поклонницы, доступные девушки, с которыми он позволял себе сводить любовные отношения к их самому грязному, на его взгляд, выражению. В такие вечера Элизабет просили удалиться в отведенное ей помещение, пока Элвис удовлетворял партнершу на один раз; когда все заканчивалось, один из его приспешников шел проводить гостью, а он немедленно стучал в стенку, за которой была комната Элизабет, чтобы она пришла к нему.

Между рабыней и шлюхой оставалось место, уготованное будущей супруге, чистой и девственной, которую он надеялся встретить по воле случая. Первая попытка с шестнадцатилетней немкой по имени Маргит вскоре после прибытия Элвиса в Европу закончилась катастрофой, когда он с ужасом узнал, что его подружка по играм окончательно потеряла невинность, согласившись позировать полуобнаженной для «Оверсиз уикли» — журнала, который должен был поддерживать боевой дух американских солдат за рубежом. Приятели Элвиса вызвались найти ему девочку на замену, и это удалось массовику-затейнику из клуба «Орел» в Висбадене, который в конце лета 1959 года познакомил его с Присциллой Болье.

Четырнадцатилетняя школьница с голубыми глазами, длинными каштановыми волосами, вздернутым носиком и рано развившейся женственностью была воплощением идеальной женщины в представлении Элвиса. К тому же она сама искала замену своему мужскому идеалу, случайно узнав, что капитан Болье не ее настоящий отец. Знакомство состоялось согласно обычаю, сложившемуся при дворе Короля: одного из приятелей отправили за девочкой к родителям, чтобы привезти ее в дом на Гете-штрассе, а Вернон Пресли, точно дворецкий, проводил ее в гостиную, где восседал певец в окружении друзей и приспешников.

Войдя в роль звезды, Элвис приветствовал Присциллу с надменностью и деланым безразличием, которое вызвало у его гостьи сильное раздражение, потом сел к роялю и запел в благоговейной тишине. После каждой песни присутствующие отбивали себе ладони, однако нет никаких сомнений в том, что эта сценка была своего рода ритуалом обольщения, предназначенным для девочки. Церемониал приручения продолжился в более интимной обстановке, на кухне, в присутствии бабушки Пресли, выступившей в роли дуэньи, и вечер закончился обсуждением музыкальных пристрастий американских тинейджеров, заставившим Элвиса задуматься о том, сумеет ли он найти себе место в мире поп-музыки, когда вернется в Штаты.

Это не была любовь с первого взгляда, однако Пресли немедленно потянуло к Присцилле, и они договорились встретиться снова. Их частые встречи продолжались вплоть до его отъезда в США полгода спустя. За это время Элвис убедился, что его надежды обоснованны, быстро перешагнув через стадию разговоров и перейдя к этапу флирта, сдобренного эротическими играми, которые неизменно обрывались перед последним оплотом девичьей чести. Накануне отъезда он обещал расстроенной Присцилле часто звонить и вскоре вызвать ее в Мемфис, но все его мысли вертелись вокруг девственности его юной подруги. «Пиши мне чаще, на розовой бумаге, чтобы я сразу узнавал твои письма среди других. Но главное — пообещай мне, что останешься такой, как есть. Нетронутой, какой я тебя оставляю», — попросил он по дороге в аэропорт.

Вопреки ожиданиям страсть Элвиса к Присцилле не угасла под влиянием времени и расстояния, словно надежда вылепить эту женщину «под себя» помогала ему преодолевать свое хроническое непостоянство. Страх перед одиночеством побудил его возобновить связь с Анитой Вуд сразу по возвращении в Мемфис, но на непостоянной основе и без пыла, больше ради удобства, чем из привязанности, в чем он признавался Присцилле, периодически удостаивая ее телефонных звонков.