Эльминстер должен умереть! - [5]

Шторм Среброрукая кивнула и прошла мимо него, чтобы найти твердую опору. Вокруг щебетали птицы и полосами падал сквозь листву свет позднего дня.

Из-под деревьев перед ними выступал край плиты, не слишком большой, заляпанный птичьим пометом, но пустой. С другой стороны каменные ступени опускались прямо в заросли шиповника — лестница из ниоткуда в никуда. Мгновение Шторм смотрела на каменное возвышение, как изучающий цель лучник, потом тряхнула головой, отбрасывая с глаз свои серебряные волосы, и медленно, не торопясь, стала сплетать заклинание.

Плавные изгибы ее тела и румянец на щеках придавали ей такой вид, будто Шторм едва исполнилось двадцать. Это сотворила Волшебная чума, украв большую часть ее магии, но заставив казаться юной — деяние жестокое и столь же необъяснимое. Только глядя в ее глаза — и встречая в ответ взгляд семисотлетней мудрости — мир мог догадаться о настоящем возрасте Шторм.

Пока она творила заклятье, дымчатая тень мужчины рядом с ней растаяла, приобретая видимую плотность на вершине плиты. Это был уже не тот худой Эльминстер, что стоял рядом со Шторм, а Старый Маг в расцвете сил: крепкий, острый взгляд над длинной, «перец с солью», бородой; посох в руках, развевающаяся мантия и разведенные в заклинании руки.

Этот Эльминстер, более живой и яркий, стоял на вершине камня, глядел в небо и что-то негромко говорил, ладони двигались в изящных жестах Искусства...

И ничего не произошло.

Поднялся легкий ветерок, пронесся мимо, всколыхнув несколько листьев, утих. В остальном Королевства молчали.

Тишина стала затягиваться.

— И что теперь? — спросила Шторм.

— Подождем, — устало ответил Эльминстер. — Что остается?

Они опустились на гостеприимный старый пень и стали ждать, глядя — казалось, очень долго — в пустые небеса. Потом волшебник покосился на свою спутницу — и увидел струящиеся по ее щекам слезы.

— Как ты, подруга? — угрюмо спросил он, протягивая руку, чтобы прижать Шторм к себе, понимая, какое это ничтожное утешение — единственное, на что он способен.

Она покачала головой.

— Эти иллюзии — единственная магия, что у меня осталась, — шепот Шторм был полон скорби. — Во что мы превратились? Ох, Эл, что с нами стало?

Они оба знали ответ.

Они были пустышками: Шторм юной и красивой, но без своего глубокого и певучего голоса, практически без магии — та ушла вместе с голосом; Эльминстер, не утративший прежней мощи, но не рискующий использовать заклинания — ведь с каждым заклятьем его рассудок погружался в бездну безумия. Они уже и сосчитать не могли, сколько раз после года Синего Пламени Шторм приходилось заботиться о своем наставнике, когда Эл решал, что ему отчаянно необходимо швырнуть заклятие... и на целые годы превращался в безумца.

Их обоих терзала жажда.

Отчаянная, гложущая жажда силы и могущества, каким они обладали в юности. Благодаря древнему тайнику, что когда-то принадлежал Азуту, Эльминстер и Шторм могли бы захватить юные и сильные тела для себя. Боги, это заклятие было таким простым!

Так что Эльминстер постоянно подвергался искушению. Захватить новое тело, начать новую жизнь... или умереть.

Время для забвения уже давно настало, и они так устали от ноши Избранных, но почему-то просто не могли сдаться последним холодным объятьям. Пока нет.

Не после долгих сражений во всех уголках мира в попытке исправить все зло в Королевствах. Конечно, эта борьба была бесконечной, но еще столько необходимо было сделать...

И не было никого, кому можно было бы доверить такую задачу. Никого.

Каждое существо, которое они встречали со времен Синего Пламени, заботилось лишь о самом себе. Или просто не способно было понять, что именно нужно делать.

Так что Эльминстер и Шторм, бывшие агенты в прошлом самой могущественной богини мира, делали то немногое, на что еще были способны — пустить слух там, спасти кого или прикончить здесь... по-прежнему стоя у руля... и эта работа сберегала им жизнь последние сто лет.

Кто-то же должен был спасать Королевства.

Зачем? Кто они такие, чтобы вмешиваться?

Они были Старой Гвардией, скудной горсткой тех, кто видел необходимость в действии и кому было не все равно. И кроме того... хоть Мистры и Азута больше не было, кто-то по-прежнему нашептывал им во снах, приказывая идти и творить свое волшебство для бедных и обделенных, бороться со злыми властелинами и теми, кто использует магию во зло.

Правда, обманывать себя, скрывая, что они продолжают слабеть и уставать, уже не получалось. В этом году они уже четвертый раз приходили к руинам, а сегодня был только — какой? — ах да, пятый день миртула... Весна была ранней и теплой, конечно, и все же...

С небес внезапно сорвался ястреб, пикируя на иллюзорного Эльминстера.

— В этот раз она хотя бы не в теле вонючего стервятника, — пробормотала Шторм, поднимаясь на ноги с обычной для себя плавной грацией и исчезая за деревьями. — Я вернусь, когда ты разведешь костер.

Шторм двигалась все так же быстро; когда Эльминстер обернулся, чтобы ответить ей, он увидел лишь качающиеся ветки.

Так что он проглотил слова, которые собирался сказать, и вместо этого просто пожал плечами. Со стороны Шторм великодушно было позволить ему побыть наедине с ее сестрой — в эти дни у них было не так уж и много времени друг для друга.